А нежная девушка громко и уверенно говорила всем, что она будет принадлежать только Фортуньо. Наступил вечер, и девушка, ликуя в душе, полная радости и веселья, повторила придуманную прошлой ночью уловку. И запершись у себя в спаленке, она отворила окно и стала дожидаться доблестного своего юноши и, дождавшись его, вместе с ним спокойно и неторопливо поужинала. И, когда он и на этот раз спросил у неё, какое платье ему приготовить на следующий день, она ответила: "Ярко-алое, всё расшитое золотом и жемчужинами; и пусть конь будет покрыт такой же попоной, ибо точно так же буду одета и я". - "Госпожа, - молвил Фортуньо, - если завтра я, быть может, прибуду на состязание чуть позже обычного, не удивляйтесь и не тревожьтесь, ибо не без причины задержу я моё прибытие". Наступил третий день, и пробил час начинать состязание; весь народ в радостном возбуждении ожидал исхода славного торжества, но никто из соревнующихся в турнире из-за безмерной силы никому не ведомого отважного рыцаря не решился выступить против него.
Однако слишком долгое ожидание, когда же, наконец, появится рыцарь, возбудило не только в народе, но и в принцессе беспокойство и опасения, хоть о возможном его опоздании она и была предупреждена им заранее. Одолеваемая печалью, о которой никто не догадывался, она вдруг потеряла сознание и, как подкошенная, упала. Впрочем, как только она услыхала, что Фортуньо подъезжает к ристалищу, её душевные силы стали к ней возвращаться, и она очнулась. На Фортуньо было богатое и великолепное платье, попона его коня была из червонного золота, усеянная сверкающими рубинами, изумрудами, сапфирами и необыкновенной величины жемчужинами, и стоили они, по общему мнению, не меньше целого государства. Лишь только доблестного Фортуньо увидели на ристалище, все принялись кричать: "Да здравствует, да здравствует никому не ведомый рыцарь!" - и приветствовать его громом несмолкающих рукоплесканий. Выехав на арену, он действовал с такой отвагой, что поверг всех противников на землю и стал победителем состязаний.
А когда он сошёл с могучего своего коня, первые и самые знатные граждане города подняли его на свои плечи и под громогласные звуки труб и других инструментов, при нескончаемых кликах народа, поднимавшихся до самого неба, принесли незамедлительно к королю и поставили пред его очи. И когда с него сняли шлем и сверкающие доспехи, король увидел перед собой прекрасного юношу и, позвав дочь, повелел тут же обвенчать их при всём народе с величайшею пышностью и в течение целого месяца задавал пиры. Пробыв некоторое время с обожаемой женой, Фортуньо начал томиться, ибо ему казалось недостойным и неподобающим пребывать в полнейшей праздности, занимаясь долгие часы напролёт болтовнёй, как это в обыкновении у глупцов и неразумных людей, и в конце концов он надумал уехать и отправиться в такие места, где бы мог проявить и показать свою великую доблесть. Взяв галеру и захватив с собой бесчисленные сокровища, которые подарил ему тесть, и сердечно простившись с ним и своею женой, он взошёл на корабль. Плывя с благоприятными и попутными ветрами, Фортуньо достиг Атлантического моря, но едва прошли они названным морем немногим более десяти миль, как к галере вплотную приблизилась сирена, самая крупная из всех, каких когда-либо видели, и начала сладкогласно петь.
Фортуньо, возжаждавший её послушать, стоя с одного бока галеры, свесился над водой; он вскоре заснул и в глубоком сне был схвачен ею, после чего, погрузившись в морские волны, она скрылась из виду. Моряки, будучи не в силах помочь Фортуньо, предались горю и, удручённые и безутешные, покрыв галеру чёрными тканями, возвратились к несчастному Одескалько и рассказали ему о горестном и плачевном случае, происшедшем в открытом море. Короля, и Дораличе, и весь город это известие повергло в глубочайшую скорбь и печаль, и все облачились в чёрные одежды. Приспел час родов, и Дораличе родила прекрасного мальчика. Когда же, взращённый в холе и неге, он достиг двухлетнего возраста, всё ещё горюющая и печальная Дораличе, тоскуя по своему обожаемому и дорогому супругу и не имея ни малейшей надежды обрести его снова, побуждаемая своей возвышенной и мужественной душой, прониклась решимостью, хотя король и не давал ей на это своего согласия, отправиться, положившись на судьбу, в плаванье и попытать счастья на море.
Итак, распорядившись подготовить хорошо оснащённую и считавшуюся наилучшей галеру и прихватив с собой три на диво сделанных яблока, из которых одно было из жёлтой меди, другое - из серебра и третье - из червонного золота, Дораличе попрощалась с отцом и вместе с младенцем взошла на галеру, после чего, подставив паруса попутному ветру, они вышли в открытое море. Плывя так по спокойному морю, удручённая скорбью женщина приказала морякам привести галеру в то самое место, где был схвачен сиреной её супруг, что и было исполнено. И вот, когда корабль достиг того места, где сиреной был увлечён в бездну супруг Дораличе, мальчик разразился безудержным плачем, и, так как мать никак не могла его успокоить, она взяла медное яблоко и дала его ребёнку. И пока он с ним играл, сирена увидела яблоко. Приблизившись к галере и слегка приподняв над пенными волнами голову, она сказала молодой женщине: "Подари мне, госпожа, это яблоко, ибо оно мне необычайно понравилось". На что Дораличе ответила, что не хочет его подарить, так как оно забавляет мальчугана. "Если всё же тебе будет угодно подарить его мне, - сказала сирена, - я покажу тебе твоего мужа с головы по грудь".
Услышав эти слова и страстно желая увидеть мужа, Дораличе подарила ей яблоко. В отплату за столь драгоценный подарок сирена, верная своему обещанию, показала ей её мужа с головы по грудь и, сразу же погрузившись в волны, скрылась из виду. У молодой женщины, которая отчётливо разглядела всё, ещё больше разгорелось желание увидеть мужа во весь рост, и, не зная, что ей делать и что сказать, она находила утешение в заботах о мальчике. Но тот снова заплакал, и мать, чтобы он замолчал, дала ему серебряное яблоко. Случилось так, что сирена его увидела и попросила у молодой женщины отдать это яблоко ей. Пожав плечами и зная, что оно забавляет младенца, та отказала ей в этом. Тогда сирена сказала: "Если ты подаришь мне это яблоко, которое гораздо красивее первого, обещаю показать тебе твоего мужа до самых колен". Бедная Дораличе, сгорая от желания снова увидеть своего обожаемого супруга и притом уже до колен, пренебрегла любовью к ребёнку и с радостью вручила сирене яблоко, и та, выполнив своё обещание, тотчас же скрылась в волнах.
Молодая женщина, трепетная и немая свидетельница происшедшего у неё на глазах, не знала, что ей предпринять, чтобы спасти своего мужа от смерти, и, взяв на руки всё ещё плакавшего ребенка, в заботах о нём пыталась отвлечься от своих грустных мыслей. Ребёнок, вспоминая о яблоке, которым он часто играл, так залился слезами, что матери волей-неволей пришлось дать ему золотое яблоко. Жадная рыба {59} увидела и его, и, решив, что оно красивее двух других, снова стала добиваться, чтобы и это было подарено ей, и наговорила столько всего, и проявила такую настойчивость, что мать, не посчитавшись с сынишкой, уступила его игрушку сирене. И та, пообещав Дораличе показать ей мужа во весь рост и не желая нарушить своё обещание, приблизилась вплотную к галере и, немного приподняв спину, открыла взору Дораличе всего Фортуньо. Тот, увидев, что он на этот раз над волнами, и почувствовав себя на спине у сирены свободным, возликовал всей душой и, не потеряв ни мгновения, воскликнул: "О, если б я был орлом!" Едва он произнёс эти слова, как тотчас же стал орлом. Поднявшись в воздух, он проворно взлетел на мачту галеры.
Спустившись с неё, Фортуньо на глазах у всех мореходцев вернулся в своё прежнее состояние и сначала крепко обнял и расцеловал жену с мальчуганом, а затем и всю судовую команду. Радуясь, что Дораличе обрела, наконец, своего мужа, все они возвратились в королевство её отца. Как только они вошли в гавань, зазвучали трубы, кастаньеты, барабаны и другие музыкальные инструменты. Услышав это, король удивился и, охваченный недоумением, силился угадать, что это значит. Вскоре, впрочем, явился гонец, сообщивший ему, что его зять Фортуньо прибыл вместе с его обожаемой дочерью. Сойдя с галеры, все отправились во дворец, где их встретили с превеликой радостью и ликованием. Спустя несколько дней Фортуньо отбыл в родные места и, обратившись там в волка, в отместку за нанесённые обиду и оскорбление пожрал свою названную мать Алкию и братца своего Валентино. Вернувшись затем в прежнее своё состояние и сев на коня, он воротился в королевство своего тестя, где вместе со своей дорогой и обожаемой Дораличе долгие годы жил да поживал в мире и благоденствии к величайшему обоюдному удовольствию.
59
Жадная рыба... - Речь идёт, по-видимому, о сирене, по верованиям древних полуженщине-полурыбе.