Тогда Костанцо, протянув бывший у него в руке дротик, уколол им Кьяппино, да так, что тот, наконец, немного очнулся, и, когда он окончательно пробудился от сна, Костанцо сказал: "Ну, Кьяппино, теперь пошевеливайся и сообщи нам о том, о чём вчера обещал рассказать. Почему, когда мы вошли во дворец, ты принялся так громко смеяться?" Кьяппино ответил: "Тебе это известно ещё лучше, чем мне; все стали кричать: "Костанцо, Костанцо!" тогда как ты на самом деле Костанца". Впрочем, до короля не дошло, что именно разумел Кьяппино. Но Костанцо, который отлично понял, что хочет сказать Кьяппино, поспешил его перебить, дабы он не пустился в дальнейшие разъяснения, и сказал: "Ну, а когда ты предстал пред королём с королевой, по какой причине ты разразился и вовсе безудержным хохотом?" Кьяппино ответил: "Я хохотал так раскатисто, потому что король да и ты вместе с ним и сейчас считаете, что королеве прислуживают девицы, между тем как в большинстве своём это юноши". Произнеся это, Кьяппино замолк. Выслушав его, король некоторое время был не в себе, но ничего не сказал.
Покинув лесного сатира, он пожелал разобраться в этих делах с помощью своего Костанцо. Подвергнув придворных осмотру, он обнаружил, что Костанцо - женщина, а не мужчина, что девицы королевы почти сплошь красивые юноши и что всё в точности соответствует сказанному Кьяппино. Король тут же повелел развести среди площади преогромный костёр, и на нём перед всем народом сожгли королеву и её юношей. Вслед за тем, принимая во внимание похвальную преданность и безупречную верность Костанцы, король, восхищённый её редкостной красотой, в присутствии всех своих баронов и рыцарей провозгласил, что берёт её за себя, и отпраздновал свадьбу. Узнав, чья она дочь, он немало возвеселился душой и отправил гонцов к королю Рикардо и его жене Валериане, а также к трём сестрам Костанцы, и все они, получив известие, что и она тоже вышла замуж за короля, исполнились такой радости, какой им и подобало исполниться. Вот так в награду за честную службу знатная и высокородная Костанца стала королевой и прожила с королём Какко ещё долгие годы.
Сказка Фьордьяны пришла к концу, и Синьора распорядилась, чтобы за нею последовала загадка. И Фьордьяна, которая при случае могла и вспылить, хоть была по природе своей отнюдь не злонравной, произнесла такие стихи:
Она, двух ярых львов смиривши гордость,
На их спине свой утвердила трон.
Разумность, Милосердье, Честность, Твёрдость -
Четыре светлых стали с двух сторон.
В деснице меч. Вселяя в добрых бодрость,
Преступным карой угрожает он.
В ней всё - согласие и правота,
Кто служит ей, душа того чиста.
Замысловатая загадка хитроумной Фьордьяны была принята всеми с величайшим одобрением, и каждый стал давать ей собственное истолкование, кто такое, кто этакое. Но не было никого, кто бы сумел её разгадать, так что все их объяснения уклонялись далеко в сторону от правильного её понимания. Видя это, Фьордьяна смело сказала: "Не утруждайте себя, господа, понапрасну, ибо моя загадка подразумевает не что иное, как беспредельное и нелицеприятное правосудие, каковое, подобно доброму духу, укрощает и обуздывает свирепых и терзаемых голодом львов, иначе говоря, неукротимых и надменных людей, и на них устанавливает и утверждает свой трон, держа в деснице остро отточенный меч и, сопровождаемое четырьмя добродетелями, а именно - благоразумием, милосердием, твёрдостью и честностью, мягкое и ласковое к добропорядочным, суровое и беспощадное к негодяям". После того как было закончено изложение правильного истолкования этой загадки, которое всем очень понравилось, Синьора приказала прелестной Виченце, согласно установленному порядку, приступить к её сказке, и та, охотно повинуясь Синьоре, начала свой рассказ.
Сказка II
Афинянин Эрминьоне Глаучо берёт в жены Филенью Чентурьоне; охваченный ревностью, он обвиняет её на суде; с помощью Ипполито, своего возлюбленного, она добиваетсяоправдания, а Эрминьоне заключают в темницу
Не было бы на свете, милые дамы, ничего более сладостного, более завлекательного, несущего большее счастье, чем пребывать во власти любви, когда бы не её горький плод - безудержная ревность, бегущая натисков Купидона, жаждущая изобличить любящих женщин, неустанно домогающаяся их смерти. Вот почему мне приходит на ум одна сказка, которая должна вам очень понравиться, ибо, прослушав её, вы сможете без труда понять, что довело до жестокого и горестного конца одного афинского дворянина, который, ослеплённый своей холодною ревностью, решил рукой правосудия покончить со своей женой, а кончилось тем, что его самого присудили к смерти. Полагаю, что вам будет приятно услышать про это, ибо, если не ошибаюсь, и вы, как мне представляется, тоже кого-то любите.
В Афинах, древнейшем городе Греции, некогда местопребывании и приюте решительно всех наук, а ныне из-за своей спесивой надменности вконец разрушенном и разорённом {71}, жил некий дворянин, которого звали мессер Эрминьоне Глаучо - человек и в самом деле видный, достаточно уважаемый в городе и очень богатый, но бедный разумом. Будучи уже пожилым и не имея детей, он надумал жениться и взял в жёны молоденькую девицу по имени Филенья, дочь мессера Чезарино Чентурьоне, благородной крови, наделённую поразительной красотой и многочисленными добрыми качествами; и во всём городе не было ни одной девицы, которая могла бы с ней сравниться. И так как Эрминьоне страшился, как бы из-за несравненной её красоты многие не стали бы домогаться её благосклонности и она не впала бы в какое-нибудь постыдное прегрешение и на него не стали бы указывать пальцем, он решил запереть её в высокой башне своего дворца и не допускать, чтобы кто-нибудь её видел. По прошествии недолгого времени бедный старик, сам не зная из-за чего, проникся такою к ней ревностью, что едва верил себе самому.
Случилось так, что в городе тогда находился один студент с острова Крита, по возрасту совсем юнец, но сведущий и весьма рассудительный и всеми любимый за свою любезность и обходительность. Звали этого юношу Ипполито, и до того, как Филенью выдали замуж, он долгое время ею восхищался и любовался. Кроме того, он был близко знаком с мессером Эрминьоне и вхож в его дом, и тот любил его, словно сына. Молодой человек, несколько устав от занятий и желая дать отдых утомлённому трудами уму, покинул Афины и направился в город Кандию {72}, где некоторое время и оставался, а когда возвратился в Афины, нашёл Филенью уже замужнею женщиной. Эго безмерно его огорчило, и он огорчался тем больше, что был лишён возможности видеться с нею, когда ему хотелось того; не мог стерпеть он и то, что она была связана узами брака с таким беззубым и слюнявым стариком. Влюбленный Ипполито, не в силах вынести пылкие порывы и разящие стрелы любви, задумал изыскать какой-нибудь путь и тайный способ, с помощью которого он мог бы осуществить мучившие его желания. И он перебрал в уме великое множество таких способов и путей, пока благоразумно не остановился на том, который признал наиболее подходящим.
Посему, отправившись в столярную мастерскую своего соседа, он заказал ему два достаточно длинных, широких, с отвесными стенками ящика одинаковой величины и такого же качества, так что отличить один от другого было бы нелегко. Вслед за тем он пошёл к мессеру Эрминьоне и, притворившись, что нуждается в его помощи, с превеликой хитростью сказал ему такие слова: "Мессер Эрминьоне, любимый мною не меньше отца и неизменно высокочтимый, не будь мне известно, какую любовь ко мне вы питаете, я бы не решился так дерзко просить вас об услуге, но, поскольку вы всегда были ко мне расположены, я нимало не сомневаюсь, что смогу найти у вас то, чего страстно желает и жаждет моя душа. Мне предстоит отправиться по кое-каким чрезвычайно важным делам в город Френну, где я пробуду, пока не покончу с ними. И так как у меня в доме нет никого, на кого бы я мог положиться, ибо всё на руках у слуг и служанок, в которых я не слишком уверен, мне хотелось бы, с вашего позволения, доставить к вам ларь, наполненный самым ценным из того, что у меня есть".
71
...а ныне из-за своей спесивой надменности вконец разрушенном и разорённом... - Начиная с 1205 и до 1456 г., когда Афины были захвачены турками, они пребывали под властью синьоров де ла Рош и рода Бриенн, затем короля Сицилии, потом флорентийца Аччайоли, чьи потомки владели герцогством Афинским вплоть до турецкого завоевания.