Мэгги кивнула и прошлась, попробовав бросить вызов Виктору и бабуле Джесс. Вызов получился каким-то вялым, поэтому Виктор заставил Мэгги ходить по комнате до тех пор, пока девочка не сообщила ему, что если так продолжится, то завтра она не дойдет до школы.
— Красота требует жертв, — развел руками Виктор, с удовлетворением оглядывая свою так неожиданно повзрослевшую дочь, которая в своих новых нарядах выглядела на все тринадцать, чем была очень горда. — Истина, конечно, избитая, но зато жизненная.
Этот день Мэган Беллвуд запомнила на всю свою жизнь. Поначалу к переменам в ее внешности соученики отнеслись весьма критически — девчонки пытались отпускать колкие шуточки, а мальчишки настороженно молчали, пытаясь понять, чего ожидать от этой новой Мэгги. Но она вела себя точно так, как наказал ей Виктор: держалась гордо и независимо, делая вид, что насмешки ничего не смыслящих в моде дурочек вроде Лисси, ничуть ее не беспокоят. Новая манера держаться не замедлила произвести впечатление на одноклассников: предмет тайного обожания Мэгги после уроков вызвался проводить ее до дома.
Мэгги ликовала — Эдди Хадсон нравился ей уже целый год. Однако у нее был еще один повод для радости: задавака и главная модница Лисси, за которой все это время бегал Эдди, потерпела полное фиаско. Мэгги пришлось звонить Виктору и просить не забирать ее из школы, но «папа», к счастью, с пониманием отнесся к этой просьбе.
Увы, по дороге выяснилось, что объект романтических фантазий Мэгги, вовсе не стоил того, чтобы сохнуть по нему целый год. Эдди Хадсон совершенно не умел слушать, трещал о какой-то чепухе, вроде плеера, который родители пообещали ему на Рождество, и Мэгги поняла, что болтать с братом ей куда интереснее, чем с этим нудным типом. Впрочем, это неприятное открытие ничуть не испортило ее настроения — она чувствовала себя королевой, и это приятное чувство позволило ей ответить на вопрос Эдди, может ли он проводить ее домой и завтра, снисходительным и уклончивым «может быть».
— Папа, ты гений! — Мэгги влетела домой, бросила на пороге сумку и помчалась на кухню, где не без удивления обнаружила не только Виктора, но и маму, которая почему-то смотрела на дочь глазами, полными ужаса.
— Привет, мам. Ты уже дома? — Она повернулась к Виктору. — Ты просто гений! Видел бы ты, как все пооткрывали пачки, когда я вошла в класс…
Виктор не успел ничего ответить, потому что его опередила Дин, чья «пачка» находилась примерно на том же расстоянии от пола, что и рты одноклассников Мэган, когда они увидели ее новый наряд. На девочке был веселый ансамбль из короткой джинсовой юбки, облепленной затейливыми пуговицами, футболки бледно-желтого цвета, надетой под рубашку цвета хаки, перетянутую пояском.
— Что это на тебе? — уставилась Дин на дочь. — Где ты взяла эту одежду? Ты что, с кем-то поменялась? А может быть, ты ее украла?
— Нет, это моя одежда, — стушевалась Мэгги.
— Не ври мне. Я ничего такого в жизни тебе не покупала!
Мэгги испуганно захлопала глазами, и Виктор, поняв, что, если он не вмешается, радость девочки будет недолгой, поспешил взять Дин под руку и вывести ее из кухни.
— Позволь мне кое-что тебе объяснить, — отпустив руку опешившей Дин, начал он. — Наша дочь ничего не воровала. Это действительно ее одежда. Я залез в ее шкаф и из того ужаса, что висел на вешалках, собрал ей несколько нарядов. Кое-что, конечно, пришлось перешить, но дело того стоило. Мэгги счастлива. Ее никто не называл замарашкой — наоборот, ею восхищались. Так чего ты на нее взъелась?
— Но эта юбка, — пробормотала Дин, все еще не пришедшая в себя от шока, — она не слишком короткая для девочки одиннадцати лет?
— В самый раз, — отрезал Виктор. — Это те юбки, которые ты покупала для нее, были слишком длинными.
— А эта рубашка поверх футболки… По-моему, это совершенно безвкусно.
— По-твоему? — натужно рассмеялся Виктор. — О вкусе пытается рассуждать женщина, которая плюхается за накрытый стол в рабочем комбинезоне?
— Я так устаю, что у меня нет сил переодеться.
— Не оправдывайся, я устаю не меньше, чем ты. И, между прочим, многое успеваю.
— Это не повод меня оскорблять! — окончательно разозлилась Дин.
— А я и не оскорбляю. На правду не обижаются. Если тебе наплевать на свой внешний вид — ради бога. Только не смей читать нотации нашей дочери. Она будет выглядеть хорошо, а не брать пример со своей неопрятной мамаши.
«Нашей дочери»?! Дин с трудом удержалась от того, чтобы рассказать Виктору, что к ее детям он не имеет ни малейшего отношения. Пришлось ограничиться полным ненависти взглядом. Хотя и его Виктор научился выдерживать.
Дин уже пожалела, что решила заехать домой в перерыве между клиентами. Здесь, похоже, она уже совершенно не нужна. Ее место занял чужой человек, с которым ее дети умудряются ладить лучше, чем с ней. Даже вечно сонную бабулю Джесс, и ту Виктор умудрился расшевелить.
«Жутко обаятельный», вспомнила Дин слова Норы Райли. Знала бы подруга, что обаяние этого типа натворило с ее семьей.