Борева, очень недовольная появлением третьего человека (ввиду «особой секретности и государственного значения» приносимых ею сведений она всегда настаивала, чтобы её выслушивали без свидетелей), встала и удалилась, порадовав меня обещанием «непременно продолжить наш разговор».
— Я сразу понял, что вы в осаде, — усмехнулся Булаев, когда она вышла из кабинета. — Шизофрения?
— Да, уже два раза находилась в психиатричке. Но как только выйдет, вновь начинает раскрывать заговоры...
— Да, милая дамочка, — сказал Булаев. — Но любопытно, что после тридцать седьмого года такие душевнобольные начали бредить в определённом направления . Как говорится, семена упали на благодатную почву, и теперь мы снимаем обильный «урожай»... А я к вам с поручением. Сегодня у меня на допросе некий Мишка Шторм; проходит по делу об ограблении мануфактурной базы. Так вот он к вам просится...
— Мишка Шторм? Что-то знакомое...
— Да, он утверждает, что вы его знаете, ещё по Ленинграду.
— По Ленинграду? Ну как же, припоминаю! Был у меня такой подследственный, был... Участвовал в ограблении пушной базы. Такой высокий, румяный, кудрявый?
— Ну, положим, не такой уж кудрявый и не такой румяный. Ему сорок два года.
— Так ведь я видел его лет двадцать назад. Мне тогда казалось, что он ещё человеком станет...
— А вы с ним поговорите, — произнёс Булаев. — Дело в том, что на этот раз, выйдя из тюрьмы, он искренне хотел «завязать». Три месяца бился — нигде на работу не брали. Пять городов объехал — нигде не прописывали И так как, по его выражению, он имеет «дурную привычку три раза в день есть», то в конце концов ваялся за старое... Я проверил его показания — всё подтвердилось. Когда, наконец, кончится эта карусель?!.
И Булаев подробно рассказал весьма обычную для тех времен и весьма грустную историю мытарств Мишки Шторма после освобождения его из колонии. Ему отказывали в прописке на том основании, что он нигде не работает. И его нигде не принимали на работу на том основании, что он не прописан... Это относилось не только к столичным городам.
Вырваться из этого замкнутого круга было невозможно. При этом все были правы, начальники отделений милиции строго соблюдали инструкцию, воспрещавшую прописывать людей, нигде не работающих, к тому же имеющих судимости. Начальники отделов кадров подчинялись своей инструкции, воспрещавшей брать на работу людей, не имеющих прописки.
Теперь оглядываясь назад, на давно минувшие сороковые годы, в середине которых случился тот приёмный день, о котором написан этот невыдуманный рассказ, я с горечью думаю о том, скольким людям помешали встать на ноги и вернуться к честной трудовой жизни эти чугунные инструкции, невесть зачем, почему и для чего придуманные!
И ещё я думаю о том, какой огромный, хотя никем так и не подсчитанный ущерб нанесли эти инструкции столь сложному, важному и совсем не простому делу, каким является борьба с уголовной преступностью и предупреждение преступности.
Пока Булаев ходил за своим подследственным, мне вспомнились подробности давнего дела Мишки Шторма.
По этому делу проходили несколько человек во главе о неким Феликсом Стасевичем, крупным аферистом, который до революции был карточным шулером, а потом, по его собственному выражению, «приобрёл дополнительные квалификации в соответствии с новым общественным строем».
Стасевич, известный в преступной среде под кличкой «Король пик», был всегда изысканно одет, очень следил за своей внешностью, отличался барственными манерами и, будучи сыном портного из Вильно, выдавал себя за польского графа. Он был большим любителем симфонической музыки и однажды на концерте в филармонии познакомился с молоденькой девушкой по имени Люся, которая, как потом выяснилось, работала на оптовой базе пушного аукциона, ежегодно проводившегося в Ленинграде, в отеле «Астория». На этот аукцион приезжали представители многочисленных иностранных меховых фирм, скупавшие драгоценную пушнину. Ленинградский пушной аукцион был широко известен за границей и на нём заключались миллионные сделки.
Манеры и внешность Стасевича произвели на Люсю самое выгодное впечатление. Кроме того, она тоже увлекалась симфоническими концертами, а Стасевич с таким воодушевлением и знанием дела говорил о музыке, что она от души обрадовалась этой случайной встрече.
Узнав в разговоре, где именно работает Люся, Стасевич в свою очередь подумал, что приобрёл весьма полезное знакомство, которое может очень пригодиться; его давно занимал пушной аукцион, но он не знал, как к нему подобраться.
Начался роман. Конечно, «Король пик» уверил девушку, что работает инженером на одном из ленинградских заводов. Конечно, он, между прочим, очень кстати, поделился с нею «личной драмой» — от него ушла жена и он «трагически одинок в этом суетном и равнодушном мире». Конечно, Люся вскоре представила его своей матери, и та пришла в восторг от такого «интересного, милого и воспитанного человека».