Вот почему, допрашивая в качестве свидетелей сотрудников пушной базы, я тщательно взвешивал их показания, их версии, их догадки, даже в двух случаях их подозрения. Эта осторожность себя оправдала.
Так дошла очередь до Люси. То, что она была заметно взволнована, не отличало её от других свидетелей. Сам факт вызова к следователю — это «не изюм», как сказал мне однажды пожилой бухгалтер, тоже вызванный в качестве свидетеля. В данном случае Люся, как и все сотрудники базы, была, естественно, взволнована фактом ограбления.
Всё это я хорошо понимал, но вместе с тем обратил внимание, что эта молодая девушка как-то особенно угнетена и подавлена. её припухшие, красные веки, опущенные углы рта, ускользающий взгляд и нервная дрожь не могли быть отнесены только за счёт волнения в связи с вызовом к следователю.
Я подумал, что у этой девушки, по-видимому, произошла какая-то личная драма, не имеющая отношения к интересующему меня делу, но всё же решил осторожно выяснить причины её угнетенного состояния, сделав это уже в конце допроса, когда между мною и свидетельницей возникнет тот психологический контакт, без которого бессмысленны попытки получить откровенный ответ на вопросы интимного характера.
После обычных вступительных вопросов начался разговор об обстоятельствах ограбления базы.
— Скажите, не создалось ли у вас впечатления — спросил я, — что грабители были отлично осведомлены о том, где именно и какие именно хранятся меха?
— Да, все так считают, — ответила Люся.
— Не возникают ли у вас в связи с этим какие-либо предположения или догадки?
— Право, не знаю... Мне никто не высказывал...
— А лично у вас какое мнение в связи с этим делом?
Какая-то искра вспыхнула в её глазах, она покраснела и тут же опустила ресницы.
— Не знаю... Но я не допускаю, чтобы кто-нибудь из наших мог быть замешан.
— Понимаю. Но иногда, сами того не зная, люди оказывают содействие преступникам. Лишней болтовнёй, скажем... Бывают и неосторожные знакомства, связи... Не так ли?
— Н-нет, — запнулась девушка. — И разве я могу знать, кто с кем знаком?..
Она пролепетала эти слова, так и не подняв глаз. Дыхание её участилось. И она тщетно пыталась скрыть это.
— Вы напрасно так волнуетесь, — сказал я. — И, если позволите быть откровенным, у меня создалось впечатление, что вы чем-то угнетены. Я далёк от мысли, что это имеет отношение к делу. Но, может быть, я могу вам чем-либо помочь, посоветовать? Мало ли что бывает в жизни.
Она молчала, как бы что-то взвешивая и на что-то ещё не решаясь. Я не торопил её — это было бы бестактно и назойливо.
Если вы так любезны, — начала она наконец, — то я хотела бы узнать... Я разыскиваю одного человека... Знакомого... Как в таких случаях надо действовать?
— А что случилось с вашим знакомым, если это не секрет?
— Он куда-то пропал... Вот уже несколько дней...
— Л вам известен его адрес или место работы?
— Я знала... То есть он говорил... Он говорил, где работает... По там его нет...
— Вы сами справлялись?
— Да. Сказали, что такого нет.
— А дома у него справлялись?
— Я не знаю его адреса... Он говорил, что живет где-то на Кирочной... Но где — не знаю...
— Ну, этому легко помочь. Я могу навести справку в адресном бюро. Тут же, при вас. Кстати, давно он исчез?
— Последний раз я видела его днём, во вторник... Во время обеденного перерыва.
— Ну, это не так уж давно, — произнес я, мысленно отметив, что именно в ночь со вторника на среду была ограблена база.
Судьба Люсиного знакомого стала уже и для меня не безразличной.
Выяснив, что фамилия Люсиного знакомого Тышкевич, а имя Феликс, я в присутствии девушки заказал по телефону справку в адресном бюро. В Ленинграде оказалось семнадцать Тышкевичей, из них два Феликса. Но одному из этих двоих было шестьдесят два года, а другому пятьдесят три. Люся решительно отказалась от них обоих. И туг же, поняв, что она была обманута, заплакала.
Я налил ей воды и начал, как мог, успокаивать. Всхлипывая, бедная девушка стала рассказывать историю своего знакомства с Феликсом. Рассказала она и о том, как он старательно выпытывал у неё все подробности, касающиеся базы, и о том, как во вторник он даже пришёл к ней на работу во время обеденного перерыва и принёс цветы и конфеты. Видимо, это была последняя «примерка».
Теперь уже не оставалось сомнений, что следствие на верном пути, и требовалось совсем «немногое» — установить личность этого человека и разыскать его, а тем самым и похищенную пушнину, имевшую огромную ценность.