- Пусть не балуют! - Попросил Иван и отступил в сторону. ПНВ он поднял на верх и спрятал под капюшон.
Вспыхнул факел, осветив живым, колеблющимся светом двор монастыря.
- Хорошо, что ты не стал убивать их, - сказал человек в плаще.
- Не убий... ведь...
- Ну-ну... Покажи ему хлев, - приказал человек, и служка с факелом побежал в дальний угол крепости.
- Следи (Ступай).
* * *
Иван всю ночь не сомкнул глаз. Растянув вокруг себя вязанку "ежей", он мог бы спать спокойно, до первого вскрика, но он так и не заснул до первых лучей солнца. Нервы. А с солнцем ожил и двор монастыря. Первыми из пристроенной к стене конуры вылезли ночные привратники.
Иван лежал, претворившись спящим, и они оба подошли к нему, не решаясь подходить слишком близко. Пошептавшись, они, увидев настоятеля, быстро от него отошли. Иван пошевелился и, поднявшись с войлока, потянулся.
- Великий ти, брат! - Сказал настоятель. - Како ти спал?
- Хорошо, отче... Слава Богу!
- Пошли к заутрене.
- Опроститься бы?
- Следи за ним, - настоятель указал на сторожа и тот отвёл, куда надо.
Обмыв руки, Иван прошёл вслед за всеми в двери, и они оказались в просторном помещении с крестом у противоположной стены. Перед ним стояла братия, человек двадцать и вчерашние привратники.
Иван, остановившись на входе, пропустил настоятеля вперёд и двуперстно перекрестился на крест, повторив его движения, достал из-за пазухи большой серебряный крест, поцеловал его.
- За такий крист и христяне убияти . Не иззивай (искушай), жжаль (прости) ми Бог . Сховай.
Иван крест спрятал и склонил голову.
Службу читали на латыни. Иван молился по-русски.
Рядом с ним пристроился зашедший в храм монах в плаще, который явно прислушивался к его молитве, а после службы побежал к настоятелю докладывать.
Все монахи приложились к руке настоятеля, и тот подозвал Ивана к себе, но руку не подал.
- Кому ти молил? - Спросил он.
- Христу. И богу единому.
- А ну... помолись.
Иван прочитал символ веры.
- Почему по-русски?
- Так понятней. Папа Римский Иоан самолично перевёл, записал мне своей рукой, и заверил своей печатью.
Иван поднял сидор, достал из него кожаный тубус, развязал ремешки и вскрыл его. Вынув пергамент, с которого свисала на синей и жёлтой нитках свинцовая печать, Иван передал его настоятелю.
Тот, взяв его двумя руками, развернул.
- Это рука Папы!? - Изумлённо спросил он.
- Да. Это он писал, когда ещё не был Папой. Он был ещё юным, но, когда стал Папой, заверил перевод своей печатью. Я был его рабом... Вернее, рабом его отца, патриция Кресцентия. Мы с ним вместе выросли. А когда он учился в школе певчих, мы вместе учили псалмы.
Настоятель ещё удивлённее посмотрел на Ивана. Тот, оглядев помещение, и "качнув" его грудным звуком "и", запел:
- Беатус вир куи аббиит...
Его голос, оттолкнувшись, от стен, затрепетал голубем, собрался и окреп в центре храма. Братия усиленно закрестилась, опустившись на колени.
Перекрестился и настоятель. Потом он стоял, сложив руки на груди, до конца псалма.
- Хвала Богу! - Сказал он, возвращая пергамент. - Гремо исть (Пошли есть).
- Умыться бы, настоятель.
- Я не опат . Я князь Након Любекский.
Иван преклонил голову.
- А я - Иван Кресцентий, - сказал Иван и вынул из-за пазухи золотой Римский солид на котором было написано "кресцентий".
Теперь князь преклонил голову.
- Я не патриций, князь, и не сын патриция. Я просто Иван.
- И что же ты тут делаешь?
- Живу своей жизнью. Иду на Рюген. Туда ушли, как говорят, мои родичи. А больше идти мне некуда.
Князь внимательно посмотрел на Ивана.
- Теперь понятно, - сказал он, и повёл Ивана за собой.
* * *
В крепости у Накона Иван гостил уже третий день. Кроме прибора ночного видения и фонарика, артефактов будущего у Ивана не было. Да и их он "отнёс" назад в будущее.
Князь был немного старше Ивана по возрасту, как он сказал: "тридцать одна зима", но выглядел значительно суровее. Его лицо испещряли морщины и шрамы. И именно на это князь сразу обратил своё внимание, когда узнал возраст Ивана.
- Слишком ты гладкий для воина, - хмыкнул он.
- Да, я... В общем-то и не воин, - сказал Иван. - Так... Погулять вышел. Участвовал, иногда в междоусобицах патриция... Да в боях, что он устраивал для своих гостей.
- И чем ты дрался? - Спросил князь. Глаза его смеялись. - Хотя... Копьём ты справно владеешь...
- Молотом.
- Молотом?! - Удивился князь. - Не рыцарское оружие.
- А я и не рыцарь. К кузне приставлен был с мальства, вместе с батюшкой моим.
Иван достал из сидора молот на длинной железной рукояти, выдернул наверх и поставил его рукоятью вертикально на ладонь вытянутой вперёд руки.