- Не преступник… в полном смысле, - Никольский снова ненадолго поднял Алексея на руки, подсаживая на лошадь, - но о том не меня спрашивайте, а то подумаете, пожалуй, что неправдоподобно… Ждите через час или около того, надеюсь не задержаться долго.
Всадник - с обильной проседью, несмотря на нестарый ещё возраст, солдат с густой щетиной, явно обещающей стать в дальнейшем бородой, пустил лошадь рысью - быстро нельзя, никакого риска сейчас, но и совсем шагом ползти не следует.
- Не преступник, - проговорил он, одной рукой покрепче перехватывая Алексея под грудь, - но от таких общество тоже защищать надобно бы… Дурачок он с рождения. Только дурачок дурачку рознь. Который просто в носу колупает и посреди дороги срать садится - тот ладно, одна беда с него, что позор родителям и смущение людям. А этот на людей бросается, когда с ним случается затмение, а случается всё чаще. Мать его несчастная сама к Якову Михайловичу обратилась с просьбой забрать сыночка - хоть в тюрьму, хоть в богадельню какую, лишь бы от неё подальше… Это при мне было, мы вдвоём с Яковом Михайловичем парня этого забирали, вдвоём держали, чтоб доктор укол смог сделать - двое мужчин одного мальчишку, так-то… А там одни женщины в доме, дочь старшая - сестра его - синяки показывала, укус страшенный - так не каждая собака кусит… Вторая-то дочь, как замуж вышла, из родительского дома быстренько сбежала, и язык не повернётся её винить, а старшая вот мужа с фронта в материном доме ждёт, думает, как объяснять, что сыночка их больше на свете нет - братец племянничку в колыбели шею, как курёнку, свернул… Им-то теперь облегчение, а Якову Михайловичу по городу весь морфий скупать, видимо, чтоб этого зверя под контролем держать… Уж не знаю, как справятся, по мне так лучше б труп какой нашли… Только вот трупы сейчас всё больше огнестрельные, а оно правда проще объяснить, почему наследник спит всё время - дескать, болями мучается, чем как же это он под надёжной охраной пулю схлопотал…
Если б не держал его красноармеец хоть и одной рукой, да так крепко, будто рука его была куском камня, то несомненно свалился бы Алексей с лошади, такой прошиб его ужас. Что, что он только что услышал! А вместе с ужасом и невыразимый, непредставляемый раньше стыд. Разумеется, это правда, что он не считал свои муки самыми страшными и несправедливыми на свете - по крайней мере, с тех пор, как стал старше и больше узнавал об окружающем мире. Однако скорее это, сейчас он понял, касалось мук физических, муки же душевные действительно владели почти всеми его мыслями. Он спрашивал себя, что может быть ужаснее и невыносимее, чем горе его родителей, терзаемых страхом за него и чувством бессилия, чем быть единственным долгожданным сыном, при том с рождения неизлечимо больным? Вот, это, пожалуй, стократ страшнее.
- С рождения сумасшедший?
- Будто впервые слышишь о таком?
- Нет, конечно, не впервые… Но ведь одно дело такие, как вы сказали, дурачки… Кому Господь не дал разума, однако же не дал и… как может с рождения жить в человеке такое зло?
Сам понимал, как глупо это звучит, но ведь в самом деле, примерно таково было его представление. Об убогих умом с рождения он, конечно, знал, именно такие нередко почитались как святые юродивые. Хотя не все из них были таковыми с колыбели, а нередко сами брали на себя трудный духовный подвиг - отказ от мирского, земного ума во имя мудрости высшей, сносить пренебрежение от людей и отвечать им простодушной незлобивостью. Но и с теми, кто рождался такими, было как будто всё понятно - Господь попустил быть так, быть может, для того, чтоб оставить душу не тронутой лукавыми земными мудрствованиями, земной суетой. И родителям во испытание, во искупление каких-то их грехов… И о буйных сумасшедших он, конечно, тоже знал, но совсем немного - разумеется, никто из его близких не попускал мысли глубоко просвещать его о таких, откровенно ранних для него вещах. Но совсем-то не скроешь… Но как-то он так представлял, что для этого зло должно восторжествовать в душе, она должна почернеть от грехов, от богохульных мыслей, к примеру… Может быть, таковы были эти террористы, кидавшие бомбы…
- Кто бы это знал. Отчего одни вот люди рождаются уродцами, а другие вот так, без разума, как дикий зверь? Говорят, мол, родители нагрешили… Ну уж не знаю, как так нагрешить можно. Твои вот как, много грешили? Может ещё - нервничала мать во время беременности, болела чем-нибудь… Но иногда-то такие болезни семейные, в нескольких поколениях встречаются. Думаю, вот просто случается так, и всё. Природа шутит, и шутки у неё жестокие.
- Может быть, он… бесами одержим?
В самом деле, как ни ужасно, бывают же и дети бесноватыми? По слабости родительской веры, по каким-то совершённым ими грехам…
- Ну, про бесов - это не ко мне. Да чего только с ним ни делали, и попов водили, и всякие иконы, частички мощей и прочую дребедень таскали, и самого по святым местам водили… В доме иконостас такой, какой не в каждой церкви. Бесполезно. Что-то не хочет боженька болезного исцелять.
- И даже невозможно что-то сделать, чтобы… ну… эти приступы бывали с ним пореже?
- Ну, если б понять, от чего они зависят - может, и возможно б было. А мать говорит - ни с того ни с сего. Слова ему дурного никто не говорит, куда там, на цыпочках ходят… Врач, вроде как, сказал - оттого, что организм взрослеет. А раз так, то дальше только хуже будет. Вроде как, растёт человек - и болезнь с ним растёт, всего его забирает. Я не врач, куда мне понять…
Если даже… если он хотя бы иногда приходит в себя… легче ли от этого? Тяжелее намного - и родителям, в очередной раз испытуемым ложной надеждой, и ему самому, если в эти минуты он хоть малую часть содеянного осознаёт. Что можно чувствовать, зная, что в минуты безумия причиняешь зло близким людям? Как можно пережить, что лишил жизни невинное дитя, пусть и ненамеренно, не владея собой? Какой ужас и отчаянье - знать, что это повторится с тобой вновь, и не ведать, что натворишь на сей раз? Насколько ненавистна должна стать такая жизнь?
- Он ведь не будет долго страдать? - цесаревич всхлипнул, надеясь только на то, что звук этот проглотит ветер, свистящий в ушах, да стук копыт лошади.
- Кто, Яков Михайлович? - усмехнулся Черняк, - этого знать заранее нельзя… Сейчас главное вас всех развести, чтобы успокоиться. У нас, вообще-то, помимо этой внутренней контры, которую ещё вычислить и на чистую воду вывести, контра внешняя на подходе… Дадут тут нормально поработать, пожалуй… И Якову Алексеичу, - да, вот уже и новая версия отчества, - уезжать надо, если его опознают - это всё пропало… Если справимся и без него, как задумано - может быть, вы все ещё до мест доехать не успеете, поворачивать к Москве надо будет, и там уж пусть те, кому положено, решают, что дальше с ними всеми делать, я б вот лично не взялся. В смысле, с женщинами - тут более понятно, а с ним… Вроде как - в тюрьму не отправишь, он не по умыслу это делал, тюрьма уроком для человека должна быть, что за дурные поступки бывает, но это ведь надо понимать что-то, а он не способен… Мать тринадцать лет его воспитать пыталась, долго верила, что сынок просто озорной и возбудимый не в меру… Так ведь он и грамоте даже выучиться не смог… Потом уж понимать начала… И в сумасшедший дом какой толк - многие ли там вылечиваются? Нет, кому, может, легче и становится со временем, хотя бы из буйных в тихие делаются, но чтоб врождённое-то лечилось - такого не слышал… В общем, дело это докторов, может, найдётся какое светило и сделает из него человека, но это если повезёт до того дотерпеть… Родным-то его возвращать не станут, это Яков Михайлович обещал, запрут где-нибудь, как в таких случаях полагается, сиделок приставят… Ну а о том, что в случае неудачи злоумышленники его вместо тебя убить могут, ты лучше не думай, незачем это, всё равно бессмысленно ведь…
- Бессмысленно? Нет, думаю, вы ошибаетесь. Не может у Бога ничего быть бессмысленным, и как ни страшно говорить такое и думать даже, но ведь это… это вроде искупления для него, за грехи, пусть и невольные - ведь даже невольные, неосознанные грехи отягощают душу. Быть может, Господь помилует его душу, освободит ли от уз плоти или жизнь оставит - тут как воле Его угодно будет… Теперь я знаю об этом, и буду молиться о нём, значит, уже не бессмысленно. Может быть, как ни грустно это, и лучше б было для него расстаться с этой жизнью, ведь жизнь эта истинно мученическая, и мученической будет кончина…
- Э нет, вот тут не путай. Если жития какие-нибудь читал - то понимать должен. Мученики - они не потому, что мучились, эдак и римляне от своих ран или болезней, бывало, мучились, но им из-за этого поклоняться не стали. Мученик - этот тот, кто свои муки сознательно принял, сознательно, понимаешь? За то, во что верил, за то, что не предал свою совесть. А это… это просто несправедливость, и не самая большая, какая в жизни бывает. Ну, вот и прибыли. Здесь Якова Алексеича дождёмся, а там распрощаемся - вы на вокзал, а я в казармы, кончается моя увольнительная…