- И как же ты, сама баба, нормально об этом говоришь, восхищённо как будто даже?
- А что не так? Если чушь говорю, то это одно, а если такое есть - а такое есть, если не здесь конкретно, то вообще - то при чём тут отношение моё? Я не литератор, совсем в книжках не специалист, я как читатель сужу - книги, сколь бы фантастично ни было описанное в них, жизнь отражают и никакой писатель, как бы ни был он талантлив или бездарен, от этого никуда не денется. Если книга о приключениях - а я люблю книги о приключениях, да! - то герои кто? Мужчины! Сражения, путешествия, изобретения какие-нибудь, это всё о мужчинах. Женщине что? Быть возлюбленной героя, смыслом его подвигов, его целью, но самой что делать? Переживания героинь тоже неплохо описываются, это правда, есть внимание к внутреннему миру женщины, ну так и чем они занимаются, кроме переживаний? Тьфу! Ну, это ты и сам должен понимать, при капитализме женщина, даже если и образована, и культурна, и чем-то ещё заниматься пытается, кроме стряпни и детей - всё равно не человек. Человек мужчина, а женщина дополнение. Даже если не служанка, а богиня - в мире капитализма, ты знаешь, и Бог обслуга, и должен вести себя правильно. Муза его, понимаешь, тьфу ты. Кружавчики на рубашке, ваза китайская на полке, не более того. А настоящая любовь - она возможна только к личности всё-таки. Не к милому лицу и кроткому нраву - к личности и мыслящей, и действующей. Так вот буржуазное общество сначала делает женщину не равной мужчине, не только в правах, но в конечном счёте и по уму, а потом осуждает гомосексуализм. Но в буржуазном обществе гомосексуализм неизбежен и было б странно, если б его не было. Большинство, положим, не решатся никогда на гомосексуальную связь, но в душе, в мыслях, в склонностях останутся гомосексуалами, потому что женщины в массе своей не могут дать того экстаза не только телесного, но и душевного, умственного, который и делает любовь полноценной. Конечно, теперь уже не только так - новое время даёт и новые женские типажи, героинь, которыми не только женщина, как примером, восхититься может, но и мужчина. И в книгах таких героинь будет больше становиться - слава богу, а иначе я б однажды художественную литературу перестала читать совершенно.
В общем, тут они поняли друг друга прекраснейше, такие задушевные разговоры были, конечно, редкостью, и тем больше были драгоценны…
Поезд, естественно, чуть не проспали, Ежов ворчал, но проводить честно дотащился. Всё-таки да, то ли какая ни есть сентиментальность никуда из натуры не девается, то ли она человек такой, что против осознания даже пускает корни, привязывается, вот грустно было сюда уезжать - грустно и отсюда, таким вдруг бесконечно родным стал и залитый рассветными лучами перрон, и меканье и блеянье где-то вдалеке, и пыльный ветер, нещадно выедающий глаза. Но всё же предвкушение встречи с ещё более родными-привычными местами перевешивает. Уже хотя бы то, что с Алёшей увидится. Славно б было, если б Таня или Маша смогли в эти дни в Москву вырваться, стыдно, да письма писать она всё более не мастак…
Если б не была, конечно, такой долгой дорога, когда одним только своим мыслям предоставлен. Вот когда снова возвращаешься к мечтам о том времени, когда переместиться можно будет в край земли в один момент, быстрее птицы, быстрее мысли… Будет это, будет. Связали ж города и полустанки железные дороги, будут и дороги над землёй, и дороги под землёй. Когда ж это будет-то… До тех пор ей мыслей своих нипочём не обогнать. Ехать - это вынужденное бездействие ведь, оно хуже ножа в такие дни. Как там Таня, Маша? Им некогда вспоминать и горевать, это верно, вот и ей обычно некогда, но вот далеко Москва, и кажется, что поезд ползёт как старая, усталая змея по растрескавшемуся от жары пересохшему руслу реки. Вот бы и время ей как раз - все письма написать… Ольга недавно, бедняжка, прислала письмо закорючками. Перепутала, кому-то из японских друзей писала, а в её конверт вложила. Да паршиво так свербит и давит внутри, удержи тут ручку, да ещё напиши что-то связное…
В Уфе ждала неожиданная встреча. Сошла на перрон и увидела кого б можно было подумать? - Самуэля. Точно, его в Уфу тогда перевели… Вот провожал товарища на другой, уже отошедший, поезд. Разговорились, конечно, благо, времени до отправки сколько-то было ещё. Нет, кстати, ностальгии особой не почувствовала, Самуэль как Самуэль, просто старый товарищ и хороший человек, никакого любовного помутнения в глазах, да и не ожидалось особо. Женился, кстати, а то всё в убеждённые холостяки себя записывал. Со стороны вокзала послышались шум и крики, оба, ясное дело, на инстинкте рванули туда - оказалось, воришку обнаружили, воришка, естественно, дал дёру во всю прыть, голосящие бабки поотстали, а Настя с Самуэлем попривычнее, догнали. Повели в привокзальный участок, держа с двух сторон цепко - сильный и вёрткий, это уже успели понять. Типичный такой экземпляр, взгляд то наглый, то заискивающий, не иначе затылком окрест себя ощупывает, в какой момент слинять свезёт, на Настю бросает пренебрежительные взгляды, на Самуэля посматривает со страхом и некоторым уважением - у них это пока что одно и то же, на инстинкте к силе тянутся. Попробовал было кукситься, сказал, что лет ему 12 - Самуэль сразу понял, что врёт, на жалость давит, старше он, просто по недокорму мелкий. Так и сяк канючил, что не надо его в детдом отправлять, он правда-правда больше не будет, но Самуэль был непреклонен.
- А чего против, не пойму? Крыша над головой, кормёжка каждый день, отмоют, учить будут, человеком станешь.
- А сейчас я не человек, что ли?
- А сейчас ты, Стёпа, заготовка под человека. Ты скоро большим парнем будешь, тебе профессия нужна. А это вот - не профессия, это путь на дно. Ну какое у тебя будущее, а? думаешь, ты своей судьбе хозяин? Нет. Не ты, а случай твоей судьбе хозяин. Удалось выпросить или украсть - сыт, не удалось - бит. А хозяин своей судьбе тот, кто заработать умеет, кого в обществе уважают.
- Рабочий, то есть?
- Ну, не обязательно рабочий. Хочешь - врачом станешь, тоже почётно. Или учителем. Или моряком. Или вон, на неё посмотри, зря так фыркаешь. Из детдомовских, между прочим. Тоже когда-то скиталась, по Уралу да по Вятке. Можешь расспросить о тех деньках, найдётся, что порассказать.
Настя изо всех сил серьёзное лицо сохраняла, рассказывая, как с 18го года, когда папку с мамкой беляки изничтожили, скиталась и горе мыкала, пока за ум не взялась и сама сдаваться не пошла, благо и историй беспризорничьих много помнила, и в детдомах бывала не раз. Потом увезли мальчишку, потрещали ещё с Самуэлем, потом только вспомнила, где ей сейчас быть-то надо. Ну, ничего, билет-то на следующий поезд купила, только идёт уже ночью, и остановок больше, чего доброго, всё, проворонила она съезд, то-то Ежов глумиться будет… Ну да что ж теперь.