- Что же вы предлагаете? Хотите помочь нам с побегом? - по тону Николая было ясно, что он не верит в это ни в малейшей степени, и не считает происходящий разговор ничем иным, как провокацией.
- Чтобы вас в процессе убили, и меня заодно? Спасибо, не надо. Для них удобнее даже повода не придумаешь. Вас семь человек не считая слуг, даже если б у меня был собственный самолёт - это нереально. Поезд подорвут или расстреляют, то же и с машиной. Любым способом, вам не дадут уйти. Значит, нужно, чтобы они не заметили, что вы ушли. Поэтому оговорюсь сразу - едва ли я могу что-то обещать вам всем. Я берусь вывезти только детей. Вы же можете только уповать на другой, благоприятный исход, если мне удастся задуманное, а это уже куда менее вероятно. Поэтому я ещё раз спрошу вас, на всё ли вы готовы ради спасения ваших детей.
Как ни странно, подумала Александра, именно теперь она начала чувствовать, что верит Никольскому. Если бы он обещал чудесное спасение им всем - это было бы куда меньше похоже на правду, однако его слова относительно возможности спасения хотя бы детей казались ей вполне правдивыми. В конце концов, она знала, насколько запущена ситуация, настолько слаб в своих решениях Николай, и ещё она знала, что всё, что говорил до этого Никольский - правда. Как ни странно, именно его невозмутимый тон, его слова, практически не окрашенные в эмоции, сухие факты их жизни, подействовали на неё отрезвляюще, заставили мозг интенсивнее работать. Она, казалось, могла предсказать, что прозвучит далее, но не решалась оформить эти мысли. Николай, воспринявший всё сказанное со свойственным ему непониманием подтекстов и полутонов в разговорах, поддался панике.
- Чего вы хотите от нас? Что вам нужно - деньги, или какие-то имена, которые мы должны назвать?
- Какие уж имена… Если мои подозрения о планируемом покушении верны… Через несколько дней ЦК планирует осуществить кардинальную смену состава охраны дома. Чем-то текущий состав их не устраивает. Вероятно, в составе новой охраны будут лица, которым предстоит осуществить ваше устранение и которые прямо ответственны за его успешность. И если у них ничего не сорвётся - они должны увидеть то, что ожидают увидеть. Нет, вы едва ли можете знать этих людей… Но есть один плюс - эти люди вас тоже не знают. То есть… Вас, Николай Александрович, подменить достаточно трудно, ваши портреты висели в каждом государственном учреждении, печатались в газетах. То же и касаемо Александры Фёдоровны. Но совсем иначе с вашими дочерьми и сыном. Из тех, кто не видел их лично, и желательно - не один раз, мало кто способен их узнать без связи с вами. Поставьте любую из них в кругу так же одетых сверстниц - не каждый сможет указать, которая из них царская дочь. Всех вас вместе - не опознает только слепой идиот, поэтому нечего и надеяться найти «какую-то похожую семью». А поодиночке, к тому же с грамотно подобранными фальшивыми родственниками - уже сложнее. Поэтому главное условие, которое я намерен поставить очень жёстко - беглецам необходимо будет разделиться. Даже двое вместе - это слишком большой риск. Случайно оговориться, быть опознанными… Поэтому никакой переписки, никакой связи друг с другом, никакого нарушения инструкций. Эвакуированные будут развезены по разным городам, в дальнейшем я планирую собрать всех в Москве, но возможно это будет лишь после того, как минует опасность. Замена караула будет осуществлена, скорее всего, ночью. Тогда же мы произведём подмену ваших детей. В общих чертах операция спланирована, сейчас мы прорабатываем детали. Для двух девушек новые документы уже готовы, подобраны сопровождающие, есть варианты и для остальных, утверждаются…
- И где же, если не секрет, вы собираетесь их прятать? В домах ваших сторонников? Или, может быть, в тюрьме?
- Прятать что бы то ни было лучше на видном месте, но так, чтобы в глаза не бросалось. Вариант с тюрьмой нам в голову приходил, но - слишком рискованно. Не в данных обстоятельствах, город действительно может и не отбить очередную атаку белочехов. Поэтому из города уезжать в любом случае придётся. Само по себе это нормально, бегут сейчас многие… Среди нового состава с очень большой вероятностью может быть кто-то, кто знает меня в лицо, поэтому мне после этого необходимо исчезнуть. Поэтому весь возможный инструктаж мне придётся дать вам сейчас. Другого случая, скорее всего, не будет.
- Подождите-ка, - резким тоном вдруг вклинилась Ольга, - хотелось бы кое-что уточнить… Вы говорите об опасности, которая угрожает здесь нам всем, о том, что могут подстроить наше убийство… И при этом так спокойно говорите, что не можете спасти всех. И говорите как о решённом факте, что увезёте детей, нас… Полагаете, мы дружно и спокойно оставим родителей здесь, в опасном, как вы говорите, месте, и поедем неизвестно с кем и неизвестно куда, вероятно, к опасностям куда большим? В своём ли вы уме?
Александра бросила на дочь многозначительный взгляд, но девушка, явно, не желала останавливаться.
- И потом, вы говорите, что намерены совершить подмену… Не говоря, что это просто смешно - кто ж поверит, хотя может быть, вы намерены нанять каких-нибудь артисток из ближайшего театра - если ситуация так опасна, как вы говорите, получается, невинные люди могут погибнуть вместо нас? Вы не находите, что это несколько… безнравственно? Вы кем нас считаете, если думаете, что мы согласны так беззастенчиво обменять чьи-то жизни на свои?
- Жить захотите - согласитесь, - цинично хмыкнул Никольский, - силой мы вас увезти, конечно, не сможем… к сожалению… Хотите остаться и пафосно и бессмысленно погибнуть ради чужих грязных интриг - воля, конечно, ваша, не переживать же вам из-за того, сколько наших усилий пустите псу под хвост.
- Про это никто и не говорил, - встряла Александра, - мы пока никакого решения вам не изъявили.
Никольский ядовито улыбнулся - не приходится сомневаться, кто тут в конечном счёте будет принимать решение. Что ж, тем легче.
- Что же насчёт вашего похвального благородного порыва, Ольга Николаевна, - если б яд из голоса можно было как-нибудь конденсировать, набралась бы, пожалуй, приличная склянка, - прежде чем произносить гордые и гневные речи, вы б сначала дослушали до конца. Кто говорил о невинных людях? Хотя и в таком случае не понимаю, что это вдруг вас возмутило. Разве вы не считали само собой разумеющимся, чтоб ваши подданные были готовы отдать свою жизнь за обожаемого царя, а значит, и за его царственный выводок? Но это уже для нас неприемлемо. По счастью - хотя счастьем это называть несколько… коробит, в нашем распоряжении предостаточно преступников. Кого вы собрались жалеть? Вашу вероятную заместительницу, анархистку, ответственную за минимум два теракта с немалым количеством жертв, главным образом совершенно случайных? Или преемницу вашей сестры Марии - тоже очень милую девушку, кстати, немного даже аристократку, чья-то там побочная дочь… Это прелестное создание зарабатывало на жизнь тем, что втиралось в доверие к одиноким богатым дамам, рассказывая слёзные истории о том, как дом и семью уничтожили красные, дамы таяли и кудахтали, а она ночью перерезала благодетельнице горло и скрывалась с её драгоценностями… Первой доверчивой дурой в её списке, кстати, была её собственная приёмная матушка.
- Что же, вы и на место Алексея берётесь найти какого-то… преступника? - Николай сглотнул, с трудом уняв дрожь, - преступника 13-ти лет?
- А почему вы так говорите, словно это что-то невероятное? Мне случилось, знаете ли, слышать о том, как помогал отцу поджигать дом с запертыми там красногвардейцами мальчик как раз возраста вашего Алексея. При этом то, что в этом доме, кроме красногвардейцев, так же находятся хозяева - простые мирные крестьяне, старики, дети - их не волновало… Однако я не отрицаю, что вопрос сложный, самый сложный… Если между кандидатками в царевны у нас даже выбор есть, то тут так запросто не решишь. На отчаянный случай у нас есть вариант инсценировать смерть Алексея, но не хотелось бы - слишком рискованно, а ставки великоваты.