– Пошевеливайся, – говорит она. – Тебя ждет новый доктор.
Новый доктор? Так значит, он собирается продолжать, несмотря на все мои имена. Так значит, будет чай. Я так рада. Комната Диаманта напоминает мне о другой жизни, наполненной теплом, светом и надеждой.
В этой комнате нет ни цепей, ни вообще чего-то неприятного. Ее заливает яркий солнечный свет, и мои глаза слезятся, когда вхожу к нему из темного и мрачного коридора. Ох, как же Диаманту повезло заполучить эту комнату! Здесь даже забываешь, что находишься в лечебнице. Даже решетка на его окне кажется более податливой, будто ее сделали из какого-то мягкого материала, не такого прочного, как железо.
Я разглядываю его кабинет и все сокровища в нем, мечтая однажды заполучить их. На одной полке разложены кусочки золотого стекла с темными пятнышками. Подойдя ближе, я вижу, что эти пятнышки на самом деле крохотные листья, существа, крылатые насекомые.
– Они там уже давно?
– В янтаре? – переспрашивает он.
Конечно, это янтарь. Глупо с моей стороны. Для стекла материал выглядит слишком роскошным и будто вощеным.
– Да, так они там давно?
– Тысячи лет.
– Тысячи? – Некоторые замерли в полете с расправленными крыльями. – Все это время они заперты в желтой тюрьме.
– Ну, они…
– Это даже хуже, чем здесь, – вырывается у меня.
Он думает, что это шутка, и смеется, а я все не могу оторвать глаз от существ – их крылья расправлены, но летать им не под силу. Они напоминают мне других существ, тоже застывших в чем-то желтом, пытающихся выбраться и наполнить воздухом легкие.
В груди тесно. Голова начинает кружиться так резко, что я хватаюсь за спинку стула.
– Мод?
Когда я отрываю взгляд от янтаря и вижу перед собой обеспокоенное лицо Диаманта, узел в груди ослабевает. Это все от безумия, и только. Если я не буду смотреть на пойманных существ, все пройдет.
Диамант поднимается.
– Хотите взглянуть на что-нибудь из шкафа?
– Да, конечно, я бы хотела. – Я продолжаю не смотреть на янтарь. Всего-то желтое пятно на периферии зрения.
Он вынимает из жилетного кармана ключик и отпирает стеклянную дверь. Я едва верю собственным глазам, а он ведет себя как ни в чем не бывало, как будто давать больной такую свободу абсолютно в порядке вещей. Он берет с полки окаменелость и протягивает. В этот момент Подбородок выпрямляется на стуле. Я вижу ее краем глаза, чувствую взгляд блестящих глаз-бусинок, чувствую, как напрягаются ее мускулы – будто она готова ударить или удрать. Я не виню ее. Аммонит тяжело лежит в моей руке, и это настоящее оружие. Мои пальцы сжимают его. Я чувствую изгибы его туловища, красоту этого давно умершего существа, и в сердце отдается боль.
Я возвращаю его Диаманту, тяжело опускаюсь на деревянный стул и задеваю подлокотник. Провожу кончиками пальцев по дереву. Оно было живо, пока кто-то не срубил его. И теперь оно заперто в интерьере, навсегда лишено свободы – прямо как я.
Диамант запирает шкаф, придвигает стул и садится напротив.
– Как вы себя чувствуете после сокращения дозы лекарств?
– Я вспомнила что-то об этих платьях. – Мои пальцы перебирают грубую шерсть. – Мне вспомнилось, как они впитывают болотную воду.
– Хорошо. Помните, что вы при этом почувствовали?
Я пытаюсь придумать ответ, но он так и не приходит.
– Вы были рады? Расстроены? Злы?
– Вчера я плакала.
Не уверена, было ли это вчера, но звучит всяко лучше, чем «однажды я плакала».
– После сокращения дозы лекарств, возможно, вы заметите, что сны стали ярче, что какие-то детали вы помните даже после пробуждения. – Он слегка улыбается. – Возможно, вы вспомните даже какие-то радостные моменты, но, увы, это вас не излечит. Только гипноз позволит нам добраться до тех событий, которые вызвали болезнь.
Значит, он должен докопаться до кошмаров в моей голове. Интересно, сам он готов к тому, что там найдет? В моей голове укрылось целое болото, гниющее и бурлящее варево. Даже я не знаю, что там лежит. И не хочу знать.
– Если похоронить мучительные воспоминания, они могут отравить разум.
Он знает. Он знает, что прячется в моей голове.
– Как только мы раскроем и разоблачим ваше прошлое, оно перестанет преследовать вас и вы почувствуете себя лучше. – Его голос звучит так уверенно, он так убежден, что лечение сработает, и я в шаге от того, чтобы поверить ему. – Вы записали свое воспоминание? – спрашивает он меня.
Я должна была это сделать. Но книга по-прежнему в тайнике, ее страницы чисты и не запятнаны.
– О платьях?
Теперь он заберет ее у меня.