— Ну ладно, поговорили о прекрасном и вечном, пора вернуться к нашей бренной действительности. Смею предложить коньячку, — Леопольд Фомич панибратски хлопнул ладонью по колену Павла Ивановича.
— Не откажусь, но… по чуть-чуть.
Коньяк подействовал успокаивающе на Павла Ивановича. Если и было некоторое волнение, с которым он шел на сделку, то оно окончательно рассеялось. Возможно, тому еще и способствовал уверенно-деловой тон голоса Леопольда Фомича и его благожелательное отношение. Поставив рюмку на стол, Леопольд Фомич первым заговорил о деле:
— Итак, вы привезли с собой эту марку. Ее история полнится слухами. Насколько мне известно, это была одна из первых Российских марок, используемых для оплаты почтовых услуг.
— Впервые в печати с сообщением об этой марке выступил архитектор-коллекционер Шмидт, — Павел Иванович допил коньяк, взял пакет и вытащил кожаный альбом.
— Ох, уж эти Шмидты-пострелы, везде поспели. Но слухи об этой марке ходили с середины восьмидесятых годов девятнадцатого века.
— Да, и лишь за несколько дней до начала Первой мировой войны отыскалось всего три экземпляра. Первые два сейчас в частных коллекциях. А третий экземпляр поступил для комиссионной продажи в середине тридцатых годов.
— Неужели, при Сталине кто-то еще решался коллекционировать раритеты… — задумчиво проговорил Леопольд Фомич.
Павел Иванович не успел ответить, как послышались шаги и легкий стук в дверь.
— Я не помешала? — белокурая головка Елизаветы Капитоновны заглянула в комнату.
— Нет, дорогая. Мы с Пал Иванычем просто беседуем.
— В таком случае, Лео, не мог бы ты спуститься в номер Дормидонта Нилыча? Ему нужна помощь.
Леопольд Фомич бросил вопросительный взгляд на Павла Ивановича, тот утвердительно кивнул.
— Идите, идите. Я подожду.
Проходя через холл, Леопольд Фомич галантно кивнул Инессе Львовне, занятой просмотром журналов, подошел к номеру Дормидонта Ниловича, постучал и, не дожидаясь ответа, вошел, оставив дверь неплотно прикрытой, так что до Инессы Львовны долетали отдельные фразы беседы:
— Извиняй, уважаемый Лепольдий Фомич, коли отвлекаю, да вот елевизор-то не кажит…
— Как не кажет, видишь, показывает…
— Пошто тут мужик балакает? А кина-то нет! Я кина хочу…
— На этом канале мужик говорит, а чтобы посмотреть кино, нужно переключить на другой канал… Вот, смотри, тебе и кино
— Шоб тебе всегда сытно и мягко жилось… Спасибо, уважил старика. Ан нет… постой маненько. Шоб громче было сказано в кине-то этом шо нужно сделать?
Звук телевизора сделался громче, заглушив остаток разговора, после чего Леопольд Фомич поднялся к ожидающему его в мансардной комнате Павлу Ивановичу. Они опять воздали должное коньяку.
— У вас очаровательная и умная жена. Я смотрю… вы так удачно дополняете друг друга. И, кажется, она нежно вас любит, — голова Павла Ивановича слегка затуманилась от спиртного.
— Милейший Павел Иванович, я ее тоже очень крепко люблю… Ну, мы отвлеклись. Вернемся к нашим баранам…
Павел Иванович открыл альбом.
— Здесь у меня собраны марки Царской России, полная серия с наклейками… эти охватывают период с 1857 по 1867 годы, как видите, каждый лот оценивается в десять копеек по тогдашнему курсу…
Мужчины так погрузились в предмет их увлечения, что не заметили, как около двери в мансарду появилось еще одно лицо.
После того, как Леопольд Фомич покинул номер Дормидонта Ниловича и опять прошествовал на второй этаж, Инессу Львовну охватило сильное любопытство. Она сначала подавляла его, но, в конце концов, любопытство одержало победу. Инесса Львовна, стараясь ступать как можно тише, поднялась в мансарду. Дверь оказалось незапертой, и она слышала, о чем велся диалог внутри комнаты. Отчетливо звучал голос Павла Ивановича:
— Эта марка 1857 года гашеная, точечный штемпель. На рынке сегодня ее стоимость не менее сорока тысяч… а вот и вертикальное Вердже…
Инессе Львовне стал понятен предмет беседы. Очевидно, речь шла о редких, коллекционных экземплярах марок. Ее любопытство еще более возросло. Она колебалась, но не смогла себя перебороть и осторожно открыла дверь.
— Ох, прошу извинить мое вторжение, — она с невинно-рассеянным выражением лица обвела взглядом комнату. — Какой у вас замечательный вид из окна. Потрясающе! Эта комната предназначена для отдыха?
Тут ее взгляд как бы случайно переместился в сторону сидящих мужчин. Она успела заметить, как Павел Иванович быстро закрыл альбом.