— Не мог же я вас бросить, — он поставил на пол объёмный заплечный мешок. — Вот, принёс вам продукты. Я Жак Люфлер, иногда помогаю Азмарии, — добавил он, обращаясь к Луи, и протянул ему руку.
— Приятно познакомиться. Я Луи Бровн.
Они обменялись оценивающим рукопожатием.
— Хм, интересная у вас фамилия.
— Мой отец англичанин, а мама француженка, — небрежно ответил немец.
«Придётся проглотить очередную его ложь, но Жак наверняка потребует объяснений относительно того, как он здесь оказался».
— Кстати, Луи, вы хотели прогуляться, — напомнила ему девушка.
— Да, хотел, но будет невежливо уйти сейчас.
— О, не волнуйтесь: нам с Азмарией как раз надо кое-что обсудить, — подхватил посетитель.
— Хорошо, я понял, — он застегнул куртку и вышел в слепящую белую пустыню.
Девушка на мгновение пожалела, что не может последовать его примеру.
— Кто этот человек? — спросил солдат сразу же после его ухода, и она почувствовала себя Красной Шапочкой в компании волка. Он собирался выведать у неё дорогу к дому бабушке, а ей надо было убедительно соврать.
Хищные глаза Жака, казалось, видели её насквозь. Она сжала часы, что висели у сердца, и уверенно заговорила:
— Я знаю только его имя. Несколько дней назад он постучался в нашу дверь. Была ночь, а он выглядел почти насмерть замёрзшим… — по телу прошла дрожь, едва она вспомнила заиндевевшие ресницы и тонкую корочку льда на рукаве. — Я не могла его не пустить.
Жак тяжело вздохнул, взъерошив собственные тёмные волосы.
— Азмария, я вам поражаюсь: как можно быть настолько беспечной в это опасное время! Впустить в дом непонятно кого, да ещё и ночью… Вас с Аншелем могли убить или ограбить.
— По-вашему, я должна была оставить его умирать? — резко спросила девушка.
Он махнул рукой, пробормотав что-то неразборчивое.
— Луи очень хороший человек.
— У вас все люди хорошие, но, как ни странно, я вам верю.
***
Стараясь лишний раз не двигаться, Азмария сидела на корточках, прислонившись к тёплым кирпичам печной трубы. Снизу отчётливо доносились голоса Жака и Луи. Благодаря проходящей через второй этаж трубе и щелям в полу вокруг неё девушка могла незаметно подслушивать происходящее на кухне. Это было не самым лучшим занятием для монахини, но… Во второй раз после просматривания писем Луи она переступала эту черту.
— А где Азмария с Аншелем? — напряжённо спросил немец.
— Вроде как прибираются в своих комнатах.
Она стиснула зубы. Под ненавязчивым давлением солдата им пришлось чем-то себя занять, и уборка была первым, что пришло ей в голову. Она сунула мальчику тряпку для пыли и велела наводить порядок, хотя он делал это буквально вчера.
До этого девушка говорила с Жаком и одновременно раскладывала продукты. Он вёл себя с ней снисходительно-дружелюбно, читал вслух газету и разъяснял места, которые, по его мнению, могли быть ей непонятны. В общении с ним она была вынуждена притворяться глупее, чем была на самом деле. Это выходило само собой. Стоило ей сказать что-то слишком умное, как Жак кривился и с подозрением смотрел на неё.
— Луи, ничего, если по имени? — последовала короткая пауза, в течение которой немец, должно быть, кивнул. — Азмария поведала мне, как спасла вас, и меня до сих пор мучает вопрос: зачем кому-то на ночь глядя бродить по горам?
— А что в этом такого? Разные ситуации бывают. Вы вот тоже сегодня пришли.
— Логично. Там уже вода кипит.
Быстрые шаги Луи (девушка уже научилась различать их среди прочих) перекрыли бульканье чайника. От неудобной позы у Азмарии ныли колени, к тому же, несмотря на тепло от кирпичей, холод подкрадывался к ней всё ближе, как зверь к добыче, но она не решалась уйти. Ей надо было узнать, чем всё закончится.
— Вам не нравится говорить со мной?
— С чего вы взяли?
— Это видно. Возможно, есть что-то, из-за чего вы боитесь меня? Вам есть, что скрывать? — вкрадчиво спросил Жак.
— Сомневаюсь, — парировал он.
«Откуда у него такая выдержка? Бедный Луи…»
— Похвально, что вы так уверены в своей невиновности. Это была небольшая проверка. Азмария сказала, что вы хороший человек, и я верю ей на слово, поэтому хочу предложить вам присоединиться к сопротивлению. У нас как раз не хватает бойцов.
Тонкой струной натянулась гнетущая тишина. «Ой-ёй-ёй, — девушка сжала часы на груди, прикосновение к ним успокаивало. — Неужели сейчас всё откроется?»
— Ну, так что?
Она боролась между желаниями броситься вниз по лестнице и дослушать разговор до конца. «Если Жак решит выстрелить в Луи, я не успею добежать. Но он ведь не будет делать это прямо на кухне? Надо их как-то остановить…»
— Это несколько неожиданно, — он прокашлялся и говорил осторожно, будто проверяя почву у себя под ногами. — С какой стати вам звать в сопротивление меня, едва знакомого вам человека? Может, я и оружия в руках никогда не держал.
— Во-первых, как я уже сказал, нам не хватает людей, во-вторых, я доверяю Азмарии, а в третьих, — он сделал многозначительную паузу, — я уверен, что знаю, кто вы.
Девушка молитвенно сложила руки, взывая к небесам о защите и спасении.
— Согласен, — отчётливо произнёс Луи.
***
Сопротивление готовилось к битве с немцами. По плану Жака, французы должны были напасть первыми: «Тогда на нашей стороне будет преимущество внезапности».
До наступления оставалась неделя, и Луи тренировался вместе с другими солдатами под открытым небом Альп. Девушка иногда приходила посмотреть на их тренировки, но делала это тайком, чтобы никого не смутить и ненароком не рассердить Жака.
Она пряталась за ёлками и стояла тихо-тихо, почти не шевелясь. Малейший шорох мог привлечь к ней ненужное внимание, а то и стоить жизни. Напряжённые, истощённые вечной тревогой люди предпочитали стрелять, а потом уже спрашивать.
Холодный воздух проникал под одежду, продувая крошечное пространство между тканью и телом, пальцы на ногах превращались в один пульсирующий сгусток, но Азмария продолжала смотреть широко раскрытыми глазами, как солдаты бегают по колено в снегу, стреляют по мишеням, валят друг друга на снег в учебной борьбе, а между ними ходит прямой и суровый Жак и короткой, хриплой очередью отдаёт приказы.
Луи умело держал ружьё и почти всегда попадал в цель. Жак хвалил его, но он не выглядел радостным. Немец смотрел куда угодно: себе под ноги, на лес, в высоту, но не на окружающих его людей. Их он будто не хотел видеть. Его взгляд проходил сквозь них или же падал так, словно это были предметы. Почему-то Азмарии становилось больно от этого.
Помимо Жака в отряде сопротивления был ещё один человек, с которым она общалась. Его звали Пьер. Щуплый и невысокого роста, с мягкими каштановыми волосами, которые словно взбили венчиком, он, как и девушка, выглядел младше своих лет.
Их объединяла связь с церковью. Пьер учился на священника в одном из городов Франции, но, когда приехал домой в Альпы на рождественские праздники, узнал о формировании сопротивления и решил к нему присоединиться. «Я понял, что моя Родина в опасности, и не смог оставаться в стороне».
К Азмарии, по его собственным словам, он приходил в поисках духовного общения. Они говорили о религии, музыке, в которой он тоже кое-что понимал, иногда вместе молились.
В отличие от Луи, дела с оружием у него не ладились. Девушка с улыбкой наблюдала за тем, как он пытался вставить патроны в магазин, а они упорно выскальзывали из его пальцев.
Подул ветер, и снег с ветки шлёпнулся на голову Азмарии. Вместо шапки на ней был тёплый платок, но часть снаряда попала на чёлку и начала таять. «Видимо, пора домой. Так окончательно замёрзнуть можно».
Часа через два вернулся Луи, с ним пришёл и Пьер.
— Здравствуй-здравствуй, Азмария, — француз пожал ей руку. — И тебе привет, Аншель, — мальчик важно кивнул. — Рад видеть вас в добром здравии, но, право слово, лучше бы уехали в более безопасное место. Наш командир что-то говорил по этому поводу?