— Вы о чём?
— Про ружьё.
— Вроде бы всё нормально. Я не разбираюсь в оружии.
— Да? А мне Жак сказал, что вы хороший стрелок, — на самом деле такой вывод она сделала из наблюдений за тренировками.
— Может быть, — повёл он плечами. — Со стороны виднее.
Вздохнув, девушка решила не продолжать эту тему. «Мы вынуждены друг другу лгать».
— Вы сам не свой, Луи. Переживайте из-за битвы?
Он кивнул.
— Не знаю, утешит ли это вас, но я буду за вас молиться.
— Спасибо, — улыбка на мгновение осветило его лицо. — Но вы и себя берегите, Азмария. То, что вы помните о других, бесценно, но и о себе не забывайте, пожалуйста.
— Я постараюсь.
Настала пора прощаться. Возле входной двери они неловко обнялись. Девушка в очередной раз удивилась тому, насколько он её выше. «Вот, опять. Следует о серьёзных вещах думать в такие моменты, а я обо всякой ерунде».
Он был бледен и постоянно одёргивал шапку, которая так и норовила слезть с ушей.
— Ты попрощался с Луи?
Аншель возмущённо тряхнул каштановыми кудряшками.
— Обниматься с ним? Да ни за что на свете!
— Обниматься необязательно, хотя бы просто скажи «пока».
— Пока, — он протянул ему свою маленькую ладонь. — Вы уж покажите этим чёртовым нацистам!
Луи на секунду замешкался, но всё-таки пожал протянутую руку. Когда за ним закрылась дверь, Азмария строго спросила, уперев руки в бока:
— Где ты таких слов набрался?
— Ну-у, Жак так говорил, — он разглядывал свои ботинки. — Но ведь немцы и правда плохие.
— Не все, среди них тоже есть хорошие люди. Да, сейчас они наши враги, и то, что сопротивление сражается с ними — благородное дело, но… не стоит ненавидеть всем немцев.
— Ты так считаешь, потому что у тебя нет Родины.
— Это тоже Жак сказал?
— Угу. Ты сердишься? — мальчик коснулся её похолодевшей руки. — Прости, я не хотел тебя обидеть!
— Знаешь, Жак в чём-то прав. У меня действительно нет Родины. Я родилась в Португалии, путешествовала с хором чуть ли не по всему миру, оказалась в Америке, а теперь и во Франции. Моей Родиной были люди, а не какая-то отдельная страна, но многие из них давно ушли из жизни…
Резкий стук в дверь прервал её размышления. Не дожидаясь ответа, в дом вошёл Жак.
— День добрый. Вы готовы? — коротко спросил он. — Вещи мальчика уложены отдельно, как я и просил?
— Да, нам осталось надеть куртки.
— Не торопитесь, есть разговор, но мне не хочется начинать его в коридоре. Аншеля он тоже касается.
Девушка поняла намёк и провела Жака в пустую, лишённую былого уюта гостиную. Вся мебель была упакована в сероватые чехлы и сдвинута к правой стене. В свободном полёте кружились едва заметные пылинки.
— Все тайное станет явным, ничто не останется без возмездия, — торжественно произнёс Жак, доставая пистолет. — Мне жаль прощаться с вами в таком духе, сестра Азмария, но ничего не поделаешь.
— Я не совсем понимаю… — пересохшими губами произнесла она, силясь оттолкнуть мальчика, который следовал за ней как хвост.
— Если не понимаете, то зачем так яро выгораживали Луи и следили за его тренировками? Неужели вы не знали, что он немецкий солдат? А у меня об этом другое мнение. Вы сами себя выдали.
— Это какая-то ошибка, месье! — выкрикнул Аншель. — Ни я, ни Азмария не знали, кто этот Луи! Он обманывал нас!
— Жаль тебя разочаровывать, но не всё то золото, что блестит. Я даже предположить не мог, что Азмария способна на обман, но увы. Спроси у неё сам.
— Азмария, скажи ему! Ты ведь и правда не виновата, это всё Луи!
Она по привычке коснулась часов и вспомнила, сколько раз лгала в эти дни. Не только словом, но и делом. Ложь во имя спасения превратилась в дурную привычку.
— Ну, так что скажете? Неужели обманете того, чьими «устами глаголет истина»? Или вы переживайте за Луи? Не беспокойтесь, мы в любом случае о нём позаботимся, — от циничного тона последней фразы по её спине пробежали мурашки.
— Я спасла не немца, а человека. В первую ночь у меня не было выбора, я не могла оставить его умирать на холоде, а потом…
— Вам стало его жалко, — закончил за неё мужчина. — Эта история стара как мир, но вашей вины она не уменьшает. Ничто не останется без возмездия, — с этими словами он выстрелил, но не прямо, а куда-то вниз.
Острая, грызущая боль впилась в лодыжку, отозвавшись в кости. Девушка вскрикнула и упала, будто злой волшебник одним движением выдернул пол из-под её ног. Против воли хлынули горячие слёзы. По доскам медленно расползалась алая, пахнущая металлом лента. В ране забилось второе, пульсирующее мукой сердце.
— Зачем вы так, ей же больно? — осипшим голосом спросил Аншель.
— Без жестокости в войне не обойтись. Ты, малыш, возможно, меня ненавидишь, но когда-нибудь ты поймёшь. Жалость к врагам надо пресекать. Думаешь, Луи бы не стал с нами сражаться? Как бы ни так! К сожалению, мне пора. С вами, Азмария, я разберусь позже, а ты жди проводника.
***
Она сидела на полу, пытаясь собрать себя по частям. Её нога была забинтована и почти не болела, если ей не двигать. Жаль, того же нельзя было сделать с душой.
Она не могла назвать Жака другом, но считала его хорошим знакомым, на которого можно положиться, а в горах это многое значит. Сегодня он фактически обвинил её в предательстве, но разве сам он вёл себя честно? Почему он сразу не высказал свои подозрения, зачем было тянуть до этого дня, всех мучить?
«Всё из-за меня, — хотелось свернуться в маленький, тугой комок, растаять, как снежинка. — Надо было послушать сестру Кейт и вернуться в Америку. Тогда бы я не осталась в горах с Аншелем, не встретила бы Луи…»
«И он бы умер?» — ехидно спросил внутренний голос.
Даже если бы существовал способ пережить заново тот вечер, девушка всё равно бы открыла ему дверь. И во второй раз, и в третий, и в десятый. Потому что он человек, её ближний. Потому что так сказал Бог.
«А если иначе нельзя, то так и должно было случиться?»
Аншель придвинулся к ней вплотную, и она отвлеклась от своих мыслей. По дому кто-то ходил, хлопал дверями. Сердце радостно дрогнуло: Луи? Нет, шаги не его, чужие, да и не стал бы он так долго кружить по знакомым комнатам. Успокаивающе поглаживая ребёнка по плечу, она принялась читать молитву.
Наконец, на пороге появился мужчина. За ним тянулась вереница грязных следов. Он тяжело дышал, тёмные волосы прилипли к узкому лбу. Полы расстёгнутой куртки болтались, как крылья.
— Я пришёл по приказу Жака, — хрипло сказал он. — Ты Аншель? Быстро бери свои вещи и одевайся, если не хочешь встретиться с немцами, а мне надо закончить одно дело, — он бросил взгляд на Азмарию, и её передёрнуло.
«Уж лучше бы он хотел меня сжечь». Его взгляд проходил сквозь неё, словно она была неодушевлённым предметом, чашкой, которую можно разбить, а потом выкинуть осколки. Но было в этом что-то знакомое. «Точно так же Луи смотрел на французов, с которыми тренировался».
— Вы её убьёте? — дрогнувшим голосом спросил мальчик. — Я никуда с вами не пойду!
— Для начала встань, когда разговариваешь со старшими, щенок.
Девушка пихнула Аншеля под локоть, и тот нехотя повиновался.
— А теперь слушай внимательно. Ты не какая-нибудь важная шишка. Жак пожалел тебя по доброте душевной. Он надеется, что из тебя вырастет достойный гражданин Франции, но бегать за тобой и уговаривать спастись я не собираюсь. Более того: не думаю, что он сильно рассердится, если я и тебя пристрелю.
— Считаете, если на вашей стороне сила, вам всё можно?
— Да, — мужчина ухмыльнулся и выстрелил в него.
Комментарий к Часть 5. Всё во имя Франции
*
========== Часть 6. Цена милосердия ==========
«Есть великое право: забывать о себе!»
Р. Рождественский «Реквием»