– Почему же нет? Я никогда не давала повода думать... – Элизабет замолчала, вспоминая первую неделю работы вместе с Дженни. Сколько раз она исправляла ошибки, сделанные той? Была ли она уверена, что та выбрасывает испорченные документы? Если они вообще были испорчены.
– Вот видишь, моя дорогая, похоже, ты согласна со мной.
– Эмили, что же мне делать?
– Может быть, лучше сейчас ничего не предпринимать и подождать. Когда миссис Морган вернется – а, судя по ее комнате в гостинице, она должна вернуться, – нужно прямо обвинить ее. Моя дорогая, ты сама должна во всем разобраться. Возможно, тогда ты сообразишь, что надо делать.
Элизабет согласилась, что на данный момент это единственно верное решение.
Казалось, первые дни января никогда не пройдут. Погода была ужасной – дождь сменялся снегом, и Николь, вынужденная сидеть дома, вывела из терпения даже Доби. Элизабет очень скучала по Наоми, тосковала по Колтеру и встречала каждый день с чувством, что больше не выдержит.
Генерал Ли вошел в город, и янки под предводительством Бернсайда начали шевелиться в лагере на другом берегу реки.
Элизабет не слишком верила слухам о ссоре генералов Конфедерации Лонгстрита и Джексона. Но слух о том, что янки пытаются перейти реку, испугал ее. Она почувствовала невероятное облегчение, узнав, что обоз и пушки северян завязли в грязи.
От Колтера не было никаких известий. Не возвращалась и Дженни.
Без Наоми дом казался пустым и неуютным. Но, словно этого мало, Элизабет пришлось пережить еще один удар. Доби получил приказ вернуться в действующую армию.
– Я сам виноват. Все эти расспросы о Наоми привлекли ко мне внимание. Мне приказано отправиться на строительство дополнительных оборонительных укреплений вокруг города.
Элизабет молча кивнула и выслушала его краткое объяснение, каким образом Колтер избавил его от службы. И хотя он крайне сожалеет о том, что придется оставить ее до приезда полковника, который мог бы все устроить, как солдат он должен подчиняться приказу.
– Когда тебе надо явиться, Доби?
– Завтра. Но, если нужно, я не уйду, пока вы не вернетесь с работы.
– А это не будет грозить тебе неприятностями?
– Нет, мэм. У вас будет время предупредить на службе. И, может, завтра мы что-нибудь услышим о Наоми.
Элизабет давно уже потеряла на это надежду. – Ты не должен волноваться за нас. Я вернусь к Эмили.
– Не знаю, ведь полковник...
– Доби, – прервала она, – ты сам говорил, полковника здесь нет. Я не могу содержать себя и ребенка, если не стану работать. Все будет в порядке. Я уверена.
Этой ночью Элизабет упаковала вещи. Доби обещал дать знать Джошу, чтобы тот приехал за ними. Ей осталось сделать немногое. Она села писать записку Колтеру. Но, как только начала писать, чувства захлестнули ее, и она опомнилась, исписав несколько страниц. Когда она закончила письмо, руки у нее тряслись, пальцы онемели, так сжимала она стальное перо. Не перечитывая, молодая женщина разорвала листочки и начала писать заново, на этот раз стараясь быть краткой.
Мой дорогой Колтер, ранен ли Андре – неизвестно, но Наоми уехала куда-то, чтобы ухаживать за ним. Больше я о ней ничего не знаю. Мне пришлось вернуться к Эмили, так как Доби призвали в армию. Мы по тебе очень скучаем.
Страстно хотелось написать еще. Но в конце Элизабет просто поставила свое имя. Переписав письмо на чистые листки, один она оставила на камине в гостиной, а другой положила в ридикюль, чтобы отнести в гостиничный номер Кол-тера. Утро наступило слишком быстро, но она еще успела насладиться радостью Николь по поводу грядущего возвращения к мисс Эмили.
Перед началом рабочего дня Элизабет заручилась разрешением уйти пораньше, радуясь тому, что миссис Марстенд слишком озабочена и не стала расспрашивать ее, хотя и не забыла напомнить, что будет вынуждена лишить ее оплаты за пропущенное время.
Элизабет работала быстро и сосредоточенно, только изредка поглядывая на стрелки часов. Теперь, когда она приняла решение, ей хотелось поскорее осуществить его.
Когда она вышла, холодный ветер сразу проник под ее накидку. На улицах слышалась брань, и, пропуская на перекрестке телегу с досками, она увидела яркие черные слова: «Свободу Рабам!» Радом было нацарапано: «Никогда!»
Элизабет поежилась, но скорее от охвативших ее чувств, чем от холода. У ее семьи не было рабов. После смерти отца сводные братья унаследовали три грузовых судна. Одно из них пропало без вести в море, второе, как она считала, было конфисковано правительством, судьба третьего была ей неизвестна.
Снова дрожь пробежала по телу – видимо, Элма позаботилась о судьбе третьего корабля так же, как и об их доме, – распорядилась продать. Охваченная горем, вынужденная принимать решения немедленно, она согласилась выйти замуж за Джеймса и ни о чем не спрашивала свекровь.
Элизабет обошла вокруг площади Капитолия, где джентльмены собирались группами, обсуждая последние новости. Мука продавалась теперь почти по семьдесят долларов. Кое-кто громко протестовал против такой немыслимо высокой цены, другая группа обсуждала возможности хорошо заработать на блокаде или на спекуляциях с табаком.