— Я беременна.
У Бэра было такое ощущение, будто на его автомобиль наехал автобус-экспресс.
— Ты собиралась мне об этом рассказать? — вот и все, что он сумел выговорить.
— Конечно. Только не знала, как начать. И хотела, чтобы прошло какое-то время после того, что случилось с Аурелио.
— Ясно. — Бэр понимал, что этих слов недостаточно и, что еще хуже, он сказал их не тем тоном, каким было нужно.
— Как, черт возьми…
— А ты как думаешь, Фрэнк?
Холодная тьма сдавила его грудь, так что стало трудно дышать.
— Вижу, тебя это сильно разволновало.
— Сьюзен…
— Что?
— Не знаю. — Бэр посмотрел на нее. Сьюзен прижалась к двери и сложила на груди руки. Он не мог определить, то ли она сейчас улыбнется, то ли заплачет. Никогда эта женщина не казалась ему такой миниатюрной. — Мы должны все обсудить…
— Я не смогу вырастить ребенка одна. Не сумею. Понимаешь, о чем я говорю?
— Догадываюсь.
— Я внушаю тебе ужас?
— Ничего ты не внушаешь.
— Извини, Бэр, но решать теперь тебе. Извести меня, что надумаешь. Только побыстрее, — сказав это, Сьюзен решительно вышла из машины.
Глава пятнадцатая
— Ну-ка, послушаем. — Кенни протянул руку между передними сиденьями и ткнул пальцем в кнопки управления магнитолой. Из динамиков полетел дергающийся ритм. «Дюранго» заполнил скандально известный голос рэппера Ноториуса Бигги:
— «Глоки и всякие штуковины валятся из меня, стоит только сесть на горшок…»
— А ты, приятель, перетирай мое дерьмо в порошок, — подхватил Кенни. — Приходится спать на животе, чтобы не изгадить постель. Вот такая, мать моя, канитель.
— Придурок, — оборвал его Чарли и убавил звук. — Уж нашей-то мамочке приходится с твоей постелью не сладко. Обгаживаешь только так.
Кнут по обыкновению рассмеялся едва слышно, а Пинат громко фыркнул.
— Тащился бы лучше от кого-нибудь живого. На кой тебе сдался мертвяк? — спросил он. Следуя его указаниям, они поехали в сторону Срингтона, миновали бесконечную вереницу мотелей, где сдавались номера на час, и остановились на Белмонте, откуда можно было видеть дом на Тауб-авеню.
— Бигги не умер, — внезапно запротестовал Кенни, и все повернулись в его сторону.
— Что ты несешь? — удивился Пинат.
— Он жив. Просто вовремя сообразил: если останется в игре, его непременно убьют. Поэтому отошел в сторону.
— Как это так — в сторону? — не поверил Пинат.
— Что за вздор? — подхватил Кнут.
— А вы раскиньте мозгами: он сам дал нам все понять. Вот названия его альбомов: «Выхода нет». Бигги уже тогда понял, что спекся. «Жизнь после смерти» — ему в голову приходит светлая мысль. «Готов умереть» — он начинает приводить в действие свой план. А затем «погибает» на стоянке в Лос-Анджелесе. Но никого не арестовывают по обвинению в убийстве. Он будто мертв, но разве музыка на этом прекращается? Ничего подобного.
— Ты разве не знаешь, что записи хранятся на студии. Сначала выпускают только самое лучшее. Но когда музыкант умирает, раздувают вокруг него шумиху и продают все подряд.
— Все так. Но стиль-то меняется. Он развивается. — Голос Кенни звучал убежденно. — Как вы это объясните?
Чарли только покачал головой:
— Не заводите его. Он может трепаться часами.
— Его оплакивали родные. Оплакивал П. Дидди. Лил Ким. А где он в это время был?
— Наверное, в Африке, — ответил Кенни.
— В Африке? Вот еще!
— Схоронился и живет как король. Вы только представьте себе…
— Смотрите, — перебил его Чарли и указал на дом. Несколько машин стояли напротив фасада, а еще несколько подъезжали по улице и искали место, где остановиться.
— А Дидди навещает его там, — договорил Кенни.
— А как насчет Пака? Он тоже жив? Ведь и его музыка продолжает выходить, — не сумел сдержаться Пинат.
— Нет. По его музыке не заметно роста. Он на самом деле умер. По-настоящему застрелен в Вегасе.
— Заткнитесь, парни, — сурово приказал Кнут, и они замолчали. Стали смотреть, как из машин вылезают люди и заходят в дом. Судя по их расовому, половому и возрастному разнообразию можно было подумать, что они явились на собрание организации «Анонимные алкоголики» или идут на завод к началу вечерней смены.
— Смотрите, смотрите, — проговорил Чарли.
— Если бы латиносы и негры слили бы все эти деньги обратно в свои общины, в городе бы исчезла нищета, — заметил Кенни.
— Слушай, перестань говорить «негры», — предупредил его Пинат.