– У вас усталый вид.
– А… Я действительно устала, у меня была ночная смена.
Странно. Она не производила впечатления фабричной девчонки. Впрочем, он бы затруднился сказать, какое впечатление она на него производила. Какое-то такое, что от нее не хотелось уходить.
Песик задержался у ближайшего дерева. Она остановилась, Илья тоже.
Она о чем-то напряженно думала, глядя мимо него.
– У вас неприятности? – неожиданно спросил он.
– Да, – она кивнула. – У меня коллегу ранили.
– Как это ранили? – тупо спросил он. – Вы служите в ополчении Донбасса?
– Нет. – Она улыбнулась. Улыбка у нее была легкая, под глазами собрались морщинки. – Я диспетчер.
– Кто? – Она не переставала его удивлять. – Кто вы?
– Диспетчер, – она опять улыбнулась.
– Круто, – признал он. – Авиа?
– Энергетика.
– Тоже не слабо.
Собака натянула поводок, они вновь направились вдоль дорожки.
– Я считал, что это чисто мужская профессия.
– Правильно считали, – подтвердила она. – Мужская. Я выполняю мужскую работу. Она, видите ли, не слишком хорошо оплачивается, мужчины предпочитают становиться начальниками.
– Так что с вашим коллегой? Его побили за то, что не предотвратил аварию? Где-то не вовремя отключили свет, и разъяренная публика поквиталась с вашим коллегой?
– Не смейтесь, пожалуйста, – попросила она.
– Простите. Что с ним? Скажите, у меня много знакомых докторов. Моя мама была врач, и связи остались.
– Нам позвонили из «Скорой». Его везли в больницу, мы сейчас к нему поедем.
Илье хотелось спросить, кто это мы, но спросил он другое:
– В какую больницу его отвезли?
Она назвала. Повезло, его мама там проработала всю жизнь.
– Вас сейчас туда не пустят. То есть вас как раз пустят.
Она, чуть улыбнувшись, озадаченно на него посмотрела, и он объяснил:
– Сейчас в больнице неприемные часы, но вас пропустят, потому что я попрошу своих знакомых. Как вас зовут?
– Александра Рахманова и Юлия Ивлева.
– Вы Александра?
– Да.
– Шура?
– Слава богу, нет. Саша.
– Илья. Не любите свое имя?
– Терпеть не могу.
– Это плохо. Это мешает внутренней гармонии, – вспомнил он. Он думал, что Саша улыбнется, но она промолчала.
– Вы правда нам поможете? – У выхода из парка Саша придержала собаку, заглянула Илье в глаза. Вид у нее опять был совсем несчастный.
– Правда, – пообещал он. – Поезжайте к своему раненому. Вас пропустят.
Маминой подруге, до сих пор работавшей в больнице, он позвонил прямо из дома, хотя раньше старался ни с кем при Варе не разговаривать. Из чувства самосохранения. Предугадать, к какому слову Варе придет в голову придраться, он так и не научился.
Убрав телефон, принял душ, переоделся и поехал на работу.
Если бы Варя сию секунду могла умереть по собственному желанию, она бы так и сделала, потому что никто не мог страдать больше, чем сейчас страдала она.
Она ждала, что Илья еще ночью попытается смириться, погладит ее по плечу, а она сбросит его руку и заплачет. И будет плакать долго, пока он не поймет, какую сильную боль ей причинил, и полностью не раскается. Тогда она, конечно, его простит, но не до конца, еще какое-то время будет грустной, печальной, а он виноватым.
Этот период, когда сама она печальна, а муж виноват, Варя любила больше всего. Он напоминал ей давние времена, когда Илья самозабвенно ее добивался. Вообще-то Варя сразу решила, что лучше Ильи мужа ей не найти, еще когда впервые его приметила среди сокурсников. И дело не только в том, что Илюша Томилин парнем был видным, плечистым, с правильной речью коренного москвича и неизменной привычкой пропускать девочек вперед при входе в аудиторию. На рост и плечи Варя особого внимания не обращала, а манеры – дело наживное, она способна любого научить хорошим манерам. Дело было в другом: от него, еще совсем мальчика, веяло врожденной мужской надежностью, тем, что она интуитивно чувствовала и чего нельзя приобрести искусственно.
Она и ошиблась, и не ошиблась. Не ошиблась потому, что в надежности Ильи не сомневалась никогда, даже сейчас, и точно знала, что ни на какой подлый поступок ни по отношению к ней, ни по отношению к кому-то другому он не способен.
А ошиблась, потому что широкие плечи и хорошие манеры привлекали не ее одну. Многих привлекали, вот в чем ужас-то.
Конечно, цену себе Варя знала. Еще бы не знать, если вокруг нее вились почти все мальчики в группе. Да и за все время брака она нисколько не подурнела, даже наоборот, приобрела зрелую уверенную женскую красоту. Располнела немного, но это ей шло, худыми могут позволить себе быть только совсем молоденькие девочки, у настоящих женщин кости торчать не должны.