— Не стоит так переживать. Они наверняка потеряли след. Так что в ближайшее время ожидать визитёров не придётся. По крайней мере, до сегодняшнего вечера точно. Кстати, вот ваши документы.
Ракеш положил на стол плотный конверт.
— Тут водительское и паспорт.
К чему тогда этот цирк возле входа в кафе? Ракеш производит впечатление серьёзного человека, и в то же время эти дурацкие шпионские игры. Зачем?
— Что-нибудь вспомнили?
Манфред продолжал молча есть, оставив без внимания вопросы Ракеша. Он не спешил отвечать, размышляя, знает ли Ракеш о вчерашнем визите незнакомца в его палату. Скорее всего, да. А о шприце, который он прихватил с собой из больницы? Если Ракеш уже побывал в номере, то знает. Может быть, его новый знакомый уже позаботился о том, чтобы шприц этот бесследно исчез. Ведь Ракеш намекнул, что Манфреда хотят убить. Достаточно взять жидкость на экспертизу, и станет ясно, врёт Ракеш или говорит правду.
— Почему меня хотят убить? — спросил Манфред, вовсе не рассчитывая получить ответ.
— Давайте поговорим об этом в отеле, — неожиданно обнадёжил Ракеш.
Войдя в номер, Ракеш сразу же занял стул, развернувшись спиной к свету, и теперь Манфреду, который находился напротив окна, было плохо видно его лицо.
— Значит, все-таки решили прогуляться?
Манфред краем глаза посмотрел на сумку — вроде бы лежит там, где он её и оставил.
— А вы против?
— Нисколько. Наоборот, общение вам сейчас только на пользу. Память быстрее вернётся, если вы не будете абстрагироваться от внешнего мира. Ну, рассказывайте, как вам удалось уйти из отеля незамеченным.
— Зачем? Вы и так наверняка всё знаете.
Ракеш рассмеялся.
— Кажется, вы мне не доверяете, Лист.
— Я никому не доверяю.
— Хорошо, давайте начистоту. Я знаю, как вы выбрались из окна клиники. Знаю, как добрались сюда и устроились в отеле. Знаю, что вчера ночью у вас в палате был гость. Знаю также, что в кармане вашей куртки заряженный пистолет, а у меня, — Ракеш встал и вывернул карманы брюк, — а у меня нет.
— Ну и как я могу вам доверять, если вы следите за мной?
— Это в целях вашей же безопасности.
— Хотите сказать, что при случае сможете мне помочь?
— Ну, возможно… Скажите лучше, приступы головной боли у вас были?
Манфред кивнул.
— Хорошо. Вы вспомнили что-нибудь?
— Кое-что.
— А именно?
— Я знаю русский. Прочитал вывеску на улице. Там было что-то про русскую еду… Закуски, кажется.
Ракеш откинулся на спинку стула. Если бы Манфред мог хорошо видеть лицо собеседника, то наверняка бы заметил, что Ракеш несколько озадачен.
— Что-то ещё?
Манфред подумал, что не стоит рассказывать Ракешу об Эйгере. И даже о тех странностях, которые он замечал в одежде и поведении людей. Пускай сначала Ракеш выполнит своё обещание.
— Вы сказали, что знаете, почему меня хотят убить. Кроме того, мне позарез охота узнать, почему вы так обо мне печётесь, Ракеш.
— Вы чего-то не договариваете, Лист. Вы наверняка вспомнили нечто важное. Как я могу быть с вами откровенным, если вы скрытничаете?
— Как знаете…
Манфред встал и сделал вид, что не собирается дальше вести разговор. Сбросил сумку на пол и лёг на постель, как был — в одежде. Ему и в самом деле захотелось тут же закрыть глаза и уснуть, так что и притворяться почти не пришлось. Видимо, достоверность его поведения заставила Ракеша заёрзать на стуле. Манфред уже проваливался в сон, когда почувствовал, что рядом с ним на постель упал какой-то предмет. Он открыл глаза и посмотрел сначала на Ракеша, а потом на одеяло.
— Знакома вещица?
Ракеш, предвкушая реакцию Листа, улыбался. На тёмном силуэте его лица Манфред различил два ряда белых зубов и белки глаз — вылитый Мефистофель. Не хватало только дыма из ноздрей.
«Этот чёрт опять разбрасывается козырями», — подумал Лист и взял в руки металлический стержень с насечками на одном конце и небольшим кольцом на другом. Внимательно рассмотрел.
— «Морковка», — сказал он.
— Что?
— Ледовый крюк. «Морковка», — повторил Манфред. — Для страховки на ледниках.
— Пиковая восьмёрка.
Манфред усмехнулся. Сел на кровати, продолжая вертеть в руках крюк. Ракешу определённо удавались его фокусы. Но Лист не спешил рассказывать ему о том, что вспомнил в кафе. На этот раз он хотел вытянуть из Ракеша больше ответов, поэтому, как мог, растягивал время. И, как оказалось, не напрасно.
— Могу сказать, что «морковка» эта не совсем свежая, Лист.
— В смысле…
— Этот крюк изготовлен ещё до Второй мировой… Прошу прощения, вам это ни о чём не говорит.
— Я не совсем понимаю…
— Сейчас объясню. Такими крюками не пользуются уже лет пятьдесят, если не больше.
Манфред ещё раз взглянул на крюк. Взвесил, переложил из одной руки в другую, как будто ждал от видавшей виды железяки ответов на вопросы. Определённо, металл ожил в его руке. Появились звуки, картинки.
Ракеш хотел сказать ещё что-то, но Манфред остановил его жестом руки и закрыл глаза.
Палатка была пуста. Наверное, Вилли и Эдди ушли ещё до восхода, не разбудив его. Он прошёлся по лагерю, поговорил с итальянцами. Так и есть: австрийцы ушли часа в четыре утра, а Курц и Хинтерштойссер вышли из лагеря и того раньше — в два часа ночи. Фред оглядел палаточный городок. То, что французы и итальянцы отказались от восхождения, нисколько его не радовало. Наоборот, он чувствовал себя в этой компании неудачником и трусом.
Судя по времени, от начала подъёма прошло уже больше четырёх часов, и обе группы должны были быть как раз у Красного Зеркала. Фред заслонился ладонью от солнца и посмотрел в сторону горного отеля. Можно попытаться выпросить у кого-нибудь из туристов телескоп или хотя бы бинокль, чтобы понаблюдать за восхождением со смотровой площадки.
Вся площадка была заполнена газетчиками и просто зеваками, телескопов на всех не хватало, и какое-то время Фред слонялся в толпе, изнывая от нетерпения и глядя по сторонам. За одним из столиков он заметил офицера. Тому, видимо, наскучило наблюдать за альпинистами, и он неспешно потягивал пиво из кружки с гербом Берна. Прямо перед ним на столе лежал полевой бинокль.
— Вы разрешите, герр лейтенант?
— Конечно.
Равнодушно пожав плечами, офицер протянул вожделенный бинокль Фреду.
Как раз вовремя, потому что Хинтерштойссер пытался пройти траверсом под Красным Зеркалом. Подняться вертикально в этом месте не позволяла совершенно гладкая и отвесная стена Зеркала. Фред увидел, что Вилли и Эдди теперь идут в одной связке с немцами. Видимо, в процессе восхождения они решили объединиться. Андреас Хинтерштойссер маятником раскачивался из стороны в сторону, затем резким толчком переместился далеко влево и ухватился за выступ.
Многие, находившиеся на смотровой площадке, зааплодировали, и Фред, оторвавшись от бинокля, посмотрел в сторону офицера. Тот встал было из-за столика, но тут же махнул рукой и плюхнулся обратно, ухватившись за пивную кружку. Тем более что рядом с ним уже сидела молоденькая остроносая фройляйн.
— Наслаждайся, — сказал он Фреду и положил руку на плечо девушки.
Фред снова припал к окулярам. Андреас закрепил верёвку, и остальные трое альпинистов прошли по пути, проложенному Хинтерштойссером.
— Если так и дальше пойдёт, то днём они уже будут мочиться с вершины Эйгера, — пошутил один из газетчиков, наблюдавший за восхождением в мощный телескоп. За спиной Фреда раздался смех, и кто-то из присутствующих добавил:
— Фюрер сказал, что в Альпах осталось только две проблемы: Северная стена Эйгера и Шушниг. Ну, с первой проблемой, надеюсь, завтра будет покончено, а как быть с канцлером?
По толпе прокатился хохот. Фред поморщился. Смех и пустая болтовня репортёров его раздражали. Частично из-за того, что он сам был тирольцем, но гораздо больше по другой причине — кто-то из альпинистов снял перильную верёвку, проложенную Андреасом. Казалось бы, ничего серьёзного не произошло, они наверняка будут спускаться другим, более лёгким маршрутом. Фред, как мог, успокаивал себя, но холодок тяжёлого предчувствия зародился в его душе.