Август Хирт сделал паузу, наслаждаясь произведённым эффектом. Всё это было действительно невероятно и просто. Фон Зиверс ни за что не поверил бы в услышанное, если бы не знал Хирта ещё по университету.
— То есть вы хотите сказать, что сможете вылечить любую болезнь, вызываемую вирусами?
Хирт неопределённо пожал плечами.
— Я ещё не вполне уверен, Вольф. Возможно. Нужно проверить, насколько это излучение безопасно для окружающих тканей. Мне ещё необходимо провести порядка сотни опытов.
Хирт был настолько воодушевлён своим открытием и впечатлением, которое оно произвело на Зиверса, что совершил небольшую оплошность. В принципе, всего сказанного было достаточно для того, чтобы фон Зиверс навсегда закрыл тему «не санкционированных вермахтом разработок». Но Августа погубила излишняя доля тщеславия, а может быть, уверенность в том, что его дальнейшие опыты будут удачными. Он помедлил с минуту и сказал:
— Это ещё не всё, Вольф. Мне удалось выделить клетки рака. Я использовал для этого сверхтонкий фильтр фарфора.
— Вы меня поражаете, Хирт. Почему же вы до сих пор молчали?
— Я ждал результатов, Вольф… Положительных результатов… Пришлось провести более десяти тысяч неудачных опытов, прежде чем…
— Продолжайте. Неужели…
— Да. Мне удалось уничтожить раковые клетки у лабораторных мышей. В пятидесяти последних опытах я получил стопроцентный положительный результат.
Фон Зиверс долго не мог прийти в себя. Хирт протянул ему тетрадь в кожаном переплёте, и теперь Вольфрам бегло просматривал исписанные страницы, иногда более детально углубляясь в текст. Повторяя только одну фразу: «Это невероятно…»
Уходя, фон Зиверс пообещал, что не станет докладывать Гиммлеру о работе Хирта вплоть до её завершения. И, конечно же, ещё раз поблагодарил Августа от лица рейха и от себя лично.
Хирт чувствовал себя утомлённым и выпотрошенным. То, что тайна его тетради принадлежит теперь не только ему, не давало покоя. В то же время он прекрасно знал оберфюрера. Тот мог сколько угодно говорить пафосные речи о величии рейха, но никогда не нарушит своего обещания — ни ради собственных амбиций, ни из зависти.
Хирт связался через секретаря с Клаусом. Тот мгновенно появился в его кабинете, словно ждал вызова.
— Рольф, мне понадобится помощник, и лучшего специалиста, чем вы, мне вряд ли удастся найти. Я перевожу вас в лабораторию, а основное направление оставьте Гюнтеру.
Слушая Хирта, Клаус всеми силами пытался скрыть своё волнение. После визита оберфюрера Август был рассеян, и Рольфу без труда это удалось.
— Сегодня же свяжитесь с Менгеле. Нам нужно примерно двадцать-тридцать подопытных из Аушвица. Времени мало, Рольф, а работать придётся практически круглосуточно. Позже я введу вас в курс дела.
(обратно)
Глава 8
СССР, Северный Кавказ, Эльбрус. Лето 1942 года.
Группа Хаймса Гроота прибыла на военный аэродром в районе Краснодара. Под прикрытием сорок девятого горнострелкового корпуса альпинисты обогнули Эльбрус и вышли к заброшенной базе в район Баксанской долины для акклиматизации и дальнейшего восхождения.
Гауптман, не участвовавший в боевых действиях несколько месяцев, был спокоен и собран. Несмотря на то, что вьючная группа с боеприпасами и продовольствием безнадёжно отстала, Гроот принял решение не ждать обоз, а выдвигаться немедленно, пока позволяла погода. Эта уверенность передалась всем участникам экспедиции.
Развернув карту на плоском валуне, гауптман подозвал офицеров и тут же начал вносить изменения в план местности. Маршрут он знал хорошо, а вот карты были составлены с недопустимыми погрешностями. Фред видел, как раздражался Хаймс, когда находил очередную ошибку.
— Думаю, что с выходом к «Приюту» сложностей возникнуть не должно, подъем довольно простой. Единственная проблема — слишком большой перепад высот. Поэтому у нас будет ещё одна остановка для акклиматизации, часа через два. Сегодня выдвигаемся на перевал Хатю-Тау. Это самый короткий путь к отелю. Русские, скорей всего, будут ждать нас внизу, при спуске с гряды.
Фред Лист и Альберт Штросс посещали Кавказ ещё в тридцать седьмом, поэтому были знакомы с местным рельефом и погодными условиями. Действительно, высота здесь больше пяти с половиной тысяч, но подняться на вершину особого труда не составит. Непредсказуемой может оказаться только погода. Впрочем, как и при любом восхождении.
— По леднику идём в связке, влево и вверх до гряды. Там нам понадобятся кошки. С ледорубами мы только время потеряем…
Фред ладонью загородился от солнца, посмотрел на перевал. Судя по рельефу его верхней части, у подножия гряды может быть опасный бергшрунд, который нужно обойти ниже по склону. Вверх в этом месте лучше не соваться. Фред собрался сказать об этом гауптману, но Гроот и сам все понял. Указав на верхнюю границу ледника, он отметил её на карте.
— Сейчас лето, снежного моста там, скорей всего, нет. Высота льда может быть метров двадцать, если не больше. Поэтому бергшрунд будем обходить ниже — вот здесь.
Гауптман указал маршрут на карте.
— Поднимаемся на гряду и разбиваем первый бивак. Высота три триста. На ночь выставляем посты здесь и здесь. Утром рассредоточиваемся и спускаемся к закрытому леднику. Спуск достаточно опасный, но рисковать и идти в связке будет ещё большим безрассудством. Каждый рассчитывает только на себя. Сорок девятая сюда ещё не дошла, вполне возможно, что при спуске мы нарвёмся на русских. В открытый бой не вступать, я не знаю уровень их подготовки. Знаю только, что снаряжение у них — ни к чёрту.
Гауптман на минуту задумался. Он прекрасно знал эти места, был знаком с русскими альпинистами. Он вообще не мог понять, как можно вести боевые действия, не обеспечив людей даже самым необходимым снаряжением. Это было всё равно что отправить их на верную смерть — не попадёшь под пули, так сорвёшься со скал. В этом плане силы были неравны, ведь его группа готовилась к операции почти год плюс в их распоряжении самое современное снаряжение и оружие.
Гроот посмотрел на офицеров и закончил инструктаж:
— Оттуда пологий подъём к «Приюту одиннадцати». Высота четыре сто. Если всё пойдёт нормально, к вечеру восемнадцатого августа мы должны быть на месте.
Как только Фред оказался на Кавказе, в его душе зародилось странное, если не сказать страшное, предчувствие. Все началось еще на краснодарском аэродроме, когда он только вышел из самолёта. Это не был страх смерти. Последнее время Лист часто ловил себя на мысли, что совсем не боится умереть. Наверное, из-за того, что терять ему больше нечего, теперь его никто не ждёт в Инсбруке.
Он надеялся, что с началом восхождения это ощущение пройдёт, но с каждым шагом по леднику его предчувствие превращалось в настоящую фобию. Фред пытался анализировать и пришёл к выводу, что чувство это всё-таки сродни страху. Причём страху фатальному, когда ничего уже нельзя изменить. Однажды ему уже доводилось испытать нечто подобное.
Это было в тридцать шестом, в Бернских Альпах. Фред приехал из Инсбрука, чтобы покорить Белую Кобру вместе с Вилли и Эдди, но в последний момент они отказались брать его с собой на Эйгер. В восхождении тогда участвовали ещё двое бергштайгеровиз Германии, совсем молодые ребята: Курц и Андреас — так, кажется, их звали. Всё шло нормально, пока Вилли не попал под камнепад и идти дальше просто не мог. Они уже возвращались, когда начался снежный буран. Потом лавина сошла. Андреас сорвался и потянул наверх Эдди через карабин. Того сразу удавило верёвкой. Потом погиб Андреас, перерезав свою страховку, чтобы не потянуть за собой Курца. Тони один остался, и сутки ещё стоял на полке. Без верёвок и снаряжения — ждал спасателей. Фред вместе с гидами только утром вышел на нижний пандус, но спасти немца они так и не смогли…
Фред вспомнил, как за несколько метров до земли у Курца заклинило верёвку в карабине, всего-навсего узел не прошёл. А у того просто сил не осталось, чтобы его перестегнуть. Так и висел до конца дня на скале, пока не сняли.