— К тому же это сейчас ещё и модно, — закончила Марта свою пространную речь. — Редко бывает, что полезное модно, ты не находишь?
— Нахожу, — согласился Лист, запихивая в рот очередной ролл.
— А что, в России не едят суши?
Манфред пожал плечами. Не хотелось ему бросать тень на страну, с которой его, по всей видимости, немало связывало. Он попытался выкрутиться, как мог.
— Я был на Кавказе. В горах почти всё время. Работал… Какие там могут быть суши?
— Вы горный инженер?
— Ты, — поправил Лист.
— Да, правильно, — ты.
— Ну, что-то вроде. Я альпинист… В прошлом.
Глаза Марты округлились.
— Никогда не понимала, что заставляет людей лазить по отвесным скалам. Но всегда втайне завидовала. Расскажете?
Перед глазами Манфреда появилось перекошенное от боли лицо егеря, из перебитого горла струилась кровь, окрашивая лежавший вокруг снег в розовый цвет. Фред хватает автомат и выпускает три короткие очереди в сторону горного отеля.
— Рассказать об этом невозможно. Когда ты оказываешься на вершине, то прикасаешься к вечности. Всё остальное кажется мелким, как эти роллы. Спускаешься вниз, и всё становится на свои места. Жизнь превращается в ожидание новой вершины. Как-то так… Мне хотелось бы ещё встретиться с вами, Марта.
Последнюю фразу Манфред прилепил к своим высокопарным словам как бы в продолжение темы, стараясь не делать на ней акцента. Марта чуть заметно улыбнулась и стала разглядывать свои руки. Видимо, хотела услышать это ещё раз. И Лист повторил вопрос.
— Мы могли бы встретиться?
— Я оставлю вам номер мобильного. Позвоните, и мы встретимся. Нет, наберите прямо сейчас, я сохраню номер.
Марта взяла со столика телефон и вопросительно посмотрела на Манфреда. Тот пожал плечами.
— Что?
— У меня нет мобильного.
— Как это?
— Да вот так. Нет, и всё. И суши я никогда не ел. И вообще я довольно дремучий тип.
Марта рассмеялась.
— Так не бывает. Вы меня обманываете, Фредди.
— Нет, это чистая правда. Скажите, вот вы всё время ходите с телефоном. Практически не расстаётесь с ним. Считаете, это нормально?
— А что в этом такого?
— Не знаю. Вас всегда можно найти, в самый… Ну, неподходящий момент. Разве это удобно? А если вам…
— Тебе, — поправила его Марта.
— Да, тебе просто хочется побыть одной?
— Можно отключить…
— Это не то.
— Ну почему?
— Потому что это не то. Это ненормально, понимаете? Человек имеет право на личное, на то, что принадлежит только ему и никому другому.
— Вы меня интригуете, Фредди. Я почти согласна с вами…
— Что значит почти?
— Согласна…
Марта стушевалась и тут же начала рассказывать про университет, про свою совершенно неинтересную работу и про то, что она хочет получить от жизни. Ещё полгода, и она станет ассистентом, а пока вынуждена работать ещё и фармацевтом.
Сегодня вечером Манфред наконец расслабился впервые за два последних дня. Было тепло и уютно, словно он оказался дома. Если бы ещё знать, где он, этот самый дом.
Откинувшись на спинку стула, Лист обвёл взглядом зал. В самом дальнем углу он увидел молодого мужчину, который пристально наблюдал за их столиком, даже не утруждая себя тем, чтобы остаться незамеченным. Фреду показалось, что это тот самый парень, с которым он несколько часов назад столкнулся в переходе. Он отметил его пронизывающий взгляд. Подозрительным было и то, что перед посетителем был совершенно пустой столик. Официанты сновали, не обращая на него никакого внимания. Видимо, он сразу отказался от заказа и теперь сидел, готовый в любую минуту подняться и выйти из ресторана. Парню было от силы лет двадцать пять, даже небольшая бородка не делала его старше.
— Фред, вы меня не слушаете.
— Что? Да нет, Марта. Слушаю, конечно.
— Не слушаете…
— Я просто устал сегодня. Вчера только приехал, а завтра…
— Что завтра?
Манфреду не хотелось распространяться относительно поездки в Страсбург, и он соврал:
— Важная встреча. Давайте я провожу вас домой.
(обратно)
Глава 12
СССР, Северный Кавказ, Эльбрус. Август 1942 года.
Нельзя сказать, был ли это сон, или он всё время находился без сознания. Если сон, то уж очень тяжёлый. Весь мир казался белым, как будто был затянут плотным туманом. Лист попытался встать. Острая боль в спине заставила его отказаться от этой затеи.
— Лежите, обер-лейтенант. Ранение не опасно, но вам лучше не двигаться какое-то время.
Голос принадлежал полковому медику, который находился в комнате. Он поднялся с табурета и подошёл к постели. Снял с лица Фреда марлевый компресс, и Лист зажмурился. Молочный туман вмиг рассеялся, уступив место мрачному полусвету.
Врач открыл небольшую металлическую коробочку, взял на палец мазь, обработал щёки, нос и подбородок Фреда.
— Небольшое обморожение, — пояснил он, — верёвка была перерезана, и вас долго не могли найти. В десяти шагах ничего не было видно.
Из окна пробивался слабый свет, видимо, погода так и не наладилась. Значит, он был без сознания не так долго. Впрочем, не исключено, что буран продолжается уже несколько дней. Такое тоже может быть, невзирая на то, что сейчас конец лета.
Невыносимый груз предчувствия придавил Фреда, по спине, будто змея, пополз скользкий страх.
— Пулю я удалил, застряла в мышце, так что органы не задеты. Передатчик погасил скорость, повезло вам.
— Повезло… — повторил Лист. — Что произошло, Зигфрид? Что за пальба вдруг?
— Вам лучше отдохнуть.
— И все-таки! Неужели русские?
— Нет. Не уверен.
— Тогда что, чёрт бы вас побрал!
— Я сам почти ничего не знаю. Вернее, не могу объяснить.
— Что это значит? Что за бред?
— Я имею в виду, что с научной точки зрения это не поддаётся объяснению.
— Да что вы несёте?! Можете толком сказать?
— Я позову гауптмана. Не поднимайтесь только.
— Хорошо, — заверил его Лист.
Медик исчез за дверью, оставив Фреда наедине со своими страхами, к которым теперь примешивалось чувство усталости и нервного перенапряжения. Последнее по причине предстоящего вынужденного ничегонеделания. Теперь он будет привязан к постели, и о восхождении можно забыть. Бездеятельность была чревата наплывом дурных мыслей. Мало того, эти мысли уже завладели Фредом настолько, что неотвратимая, фатальная развязка ощущалась почти физически. И дело тут не в ранении. Эта досадная неприятность не была причиной его страхов. Должно произойти ещё что-то. И совсем скоро.
С той минуты, как Зигфрид покинул комнату, прошло не меньше получаса. Лист уже хотел подняться с постели, найти командира и обо всём расспросить, но в этот момент появился Хаймс Гроот. Он был растерян и даже напуган, хотя изо всех сил старался поглубже запрятать эмоции. Скрестил на груди руки, но этим только выдал своё волнение.
— Как себя чувствуете? — холодно, почти формально спросил гауптман.
— Всё в порядке, капитан. Если буран утихнет, я смогу подняться на Эльбрус. Рана пустяковая.
— Не думаю, что это хорошая мысль, лейтенант. Вам сейчас лучше отлежаться, и дело тут даже не в ранении. Сознание вы потеряли, скорее всего, от переутомления. Кислородное голодание на такой высоте… Сами знаете.
Гауптман замолчал. Фред видел, что ему есть о чём рассказать, но было заметно, что Гроот просто-напросто подбирает слова. Лист воспользовался паузой и начал излагать свою версию случившегося.
— Не понимаю, как такое могло произойти. Мы уже возвращались, и тут — на тебе! Я ничего не успел понять, когда по нам открыли огонь. Сначала подумал, что русские захватили отель, но потом…
Хаймс не дал договорить Фреду.
— У нас двое погибших, лейтенант. Два егеря из группы Отто Шнайдера… Чёрт!
Командир запнулся на полуслове и задумался. Видимо, произошло нечто, чему гауптман не мог найти точное определение. Отсюда и потерянный вид, и скрещённые на груди руки. Хорошо зная командира, Лист не стал торопить события, предоставив Грооту время для того, чтобы тот смог сформулировать свою мысль.