Фред откинулся на спинку кресла.
— А вы думали, что всех интересует только ваша скромная персона? Конечно, как псевдонаучный факт ваше внезапное появление через сорок три года вызвало бы интерес, но никто не поверит. Это вообще невозможно доказать. Другое дело, что существуют реальные вещи и предметы, которые могут повлиять на развитие… Развитие науки, скажем. И медицины в частности.
— Ну так расскажите! Мне тоже интересно. Тем более я имею ко всему этому прямое отношение.
— Скорее, косвенное.
Ракеш замолчал, а Манфред почувствовал, что обрадовался этому. Возникшая пауза дала Листу возможность сосредоточиться и попытаться вспомнить ещё хоть что-нибудь из его прошлой жизни. Как ни странно, это удалось без особого труда и без малейших признаков головной боли. Он закрыл глаза и ощутил внутри неприятный, щекочущий холод, услышал еле различимую трескотню и гул, похожий на завывание ветра.
Довольно долго в наушниках был слышен только шум и треск. Наконец в эфир пробился голос гауптмана.
— Усильте охрану, обер-лейтенант. Выставьте дополнительные посты и обо всем, что покажется вам… — голос гауптмана дрогнул, затем он продолжил, — покажется странным или труднообъяснимым, немедленно докладывайте мне лично. Любые факты, самые незначительные.
— Слушаюсь, капитан…
Манфред постарался придать голосу бодрости и решительности, на самом деле он подумал, что Гроот окончательно спятил. Немудрено, он и сам который месяц находится в пограничном состоянии. Лист провёл ладонью по подбородку, затем запустил пальцы в отросшую за несколько месяцев шевелюру. Если бы гауптман увидел его в таком виде, то, вероятно, отстранил бы от дальнейшего командования.
Какие, к чёрту, факты? Егеря сидят в бездействии уже несколько месяцев, и ничего необычного на склонах не видно, даже русских нет. Конечно, он тут же сообщил бы, произойди хоть что-то!
Затянувшееся затишье не предвещало ничего хорошего. Лист подумал, что, скорее всего, ситуация на фронте скоро изменится. Доходили слухи, что румынскую армию уже перенаправили с Кавказа под Сталинград, значит, и они совсем скоро оставят Эльбрус. Но это были только его мысли, его предчувствия. Что именно решат в ставке, неизвестно.
В наушниках снова треск и опять голос Гроота.
— Будьте готовы к тому, что вам придётся покинуть отель. В любом случае сделайте так, чтобы время на сборы ограничилось часом, не больше.
— Слушаюсь, капитан.
Связь оборвалась, и Манфред передал наушники радисту.
Лист понимал, что командование и само уже не знает, что будет предпринимать завтра. Усиливать посты, наступать или уходить с Кавказа. Эти настроения, по всей видимости, передались и гауптману, который старался скрыть волнение и неуверенность. По радиосвязи это сделать не так сложно, но Манфред до сих пор помнил их последнюю встречу.
А через два дня Хаймс Гроот снова вышел на связь. Сообщил, что его группа завтра будет сопровождать оборудование к пику Калицкого и ему понадобится надёжное прикрытие.
— Вы ближе всех к пику. Возьмите половину ваших стрелков и спуститесь к ледовому озеру по восточному склону. Прямо по центру увидите скалу. Это он и есть. Метров двести-двести пятьдесят над уровнем озера. Смотрите, осторожнее. Вся поверхность хорошо просматривается с гряды. Кроме того, в летнее время есть вероятность подтаивания льда. Там много трещин… До ста-ста пятидесяти метров глубиной, если память мне не изменяет. Мы будем заходить на ледник с юга.
Фред отобрал десять стрелков для спуска к озеру, отдал все необходимые распоряжения и решил привести в порядок свой внешний вид, раз уж завтра предстояла встреча с гауптманом.
Спуск и переход по леднику заняли не больше трёх часов, и к полудню группа обер-лейтенанта была уже на подходе к пику Калицкого. Осталось спуститься по пологому склону к ледовому жёлобу, перейти реку и подняться на ровное плато перед пиком. Оттуда метров двести к подножию.
Манфред ушёл далеко вперёд, когда его окликнул кто-то из егерей.
— Обер-лейтенант, на пике русские!
— Где?
— На пике Калицкого.
Манфред вернулся и взял бинокль из рук стрелка. Отрегулировал фокусировку и заметил на западном склоне фигуру альпиниста в униформе. Форма была не военная, он видел подобную ещё в Альпах. Её носили бергманы — горнорабочие и инженеры. Оружия при альпинисте не было, хотя с такого расстояния мог и не заметить.
— Зигфрид, готовьте снаряжение, — обратился Лист к стоявшему неподалёку егерю, — пойдём вдвоём, вы и я. Снимем этого русского. Возможно, это разведчик.
Егерь указал в сторону небольшого скопления тёмных облаков чуть восточнее пика. Манфред отмахнулся.
— Мы успеем. И захватите мой передатчик, чёрт бы его побрал!
Скорее всего, парень не обладал достаточной горной подготовкой, да и его снаряжение оставляло желать лучшего. Лист и Зигфрид успели форсировать горную реку Бирджилысу и начали восхождение на пик, а русский всё ещё копошился в кулуаре. До выхода на площадку ему оставалось совсем немного, но самый трудный участок начинался как раз выше полки.
Взобравшись на более пологий склон, Манфред предложил разделиться — неизвестно, в какую сторону пойдёт русский, когда поднимется на площадку. Действуя в связке, они только замедляли свой собственный темп. Пик же не представлял сложности для опытного альпиниста, давая возможность забраться на вершину в одиночку.
Манфред стал подниматься с южной стороны, оставив западный склон для Зигфрида. В тот момент, когда Лист зацепился за верхний край площадки, тучи доползли до вершины пика и закрыли солнце. Обходя рампу с левой стороны, Манфред посмотрел наверх, но русского не увидел. Скорее всего, тот уходит от него по полке к западу. Зигфрид, которому достался более труднопроходимый участок, немного отстал, и рассчитывать на его помощь уже не приходилось.
Ещё несколько шагов, и полка резко сужалась. Манфред двинулся вдоль отвесного участка, как можно плотнее прижимаясь к скале. В этот момент небо прорвало, и повалил крупный снег.
Голос Ракеша заставил Манфреда очнуться. Он несколько раз зажмурился, почти мгновенно вернулся к реальности.
Судя по всему, индус даже не заметил, что Лист на время отключился. Трудно сказать, сколько он отсутствовал. Возможно, здесь и там время течёт по-разному, и когда в воспоминаниях проходит несколько дней, то для настоящего мира это всего один миг.
Ракеш заверил Листа, что после Франции все вопросы должны отпасть сами собой. Он рассказал о том, что ему было известно о Нюрнбергском процессе и о показаниях Вольфрама Зиверса в частности. Руководитель Аненербе признался, что был осведомлён о коллекции доктора Хирта в Анатомическом институте Страсбурга. Но кроме всего прочего, обмолвился о работе, которой занимался Август, вернее, о результатах этой работы. Допрос вёл Джонс, представитель обвинения от Великобритании. Как только Вольфрам заикнулся о лечении рака, председатель тут же объявил перерыв.
— Хирту удалось добиться потрясающих результатов! Сначала он проводил опыты на животных, а затем и на людях. Результат был на удивление стабилен — сто процентов из ста.
— Для чего вы мне всё это рассказываете? Я не медик, вы же знаете…
Ракеш был настолько увлечён, что пропустил мимо ушей вопрос Манфреда.
— Хирт использовал давно известную методику лечения, а именно — люминесцентную микроскопию. В своё время некто Роял Райф, американец, пытался таким же образом лечить опухоли.
Манфред с удивлением посмотрел на индуса. Определённо, Ракеша несло. Он был полностью поглощён историческими перипетиями борьбы с раком. Похоже, что Лист и вся связанная с ним история отошли на второй план, стали менее значимыми.
— Причём тут американцы?
— Выслушайте. Прямого отношения к делу это не имеет, но поможет вам осознать всю значимость сегодняшней ситуации…
Ого! Уже теплее. Лист решил больше не перебивать и дослушать рассказ до конца. Вполне возможно, что воодушевлённый индус сболтнет лишнего, а сейчас это только на руку.