— Я слабо верю во всю эту чушь. Вам самому это не кажется бредом?
— Возможно, для вас, католика, всё услышанное — бред сумасшедшего.
— А для вас?
— У нас религии разные. Буддист не увидит в этом ничего необычного. У каждого своё. Вы же принимаете стигматы и мироточение? Считаете это возможным? Почему же реинкарнация кажется вам необъяснимой?
Ракеш замолчал, давая возможность Манфреду если и не понять причину, то хотя бы свыкнуться с реальностью своего второго рождения. Лист действительно был в замешательстве, не мог до конца поверить в эту чудовищную бредятину, но против фактов не попрёшь. Он жив и вполне здоров, управляет машиной, дерётся, скачет по горам, даже девушка у него есть. Сейчас две тысячи пятый год, и это тоже очевидно. Кроме того, несколько часов назад он вытащил из расщелины эту проклятую тетрадь.
Лист оглянулся на заднее сиденье. Рюкзак лежал там же, куда он его бросил. Ещё один неопровержимый факт.
Всему этому должно быть простое объяснение. Логическое.
Манфред прокручивал в мозгу различные варианты, путался, от этого злился. Скорее всего, он просто потерял память после аварии. Ракеш убедил его в том, чего на самом деле не было, это очевидно. Использовал свои буддистские штучки, не иначе. Им просто нужна эта проклятая тетрадь, вот и всё. Остальное — выдумки. Тогда откуда у него память о войне? Нет, тут как раз всё просто — он наверняка читал об этом, слышал из разговоров… Нет, невозможно. Слишком уж явными были видения. Настоящими. Их можно было потрогать. Почему он ничего не помнит после Кавказа? И в то же время вспомнил номер квартиры, узнал дом. Если он там жил, то ему как минимум должно быть лет восемьдесят, если не больше. Ничего не сходится.
Он нервно стиснул руль. Решил об этом больше не думать. Нужно остановиться возле первого попавшегося отеля и высадить Ракеша. А пока суд да дело, выведать побольше.
— Почему вы не взяли меня ещё в Кёльне? Кому нужен был весь этот цирк? Погони дурацкие…
Ракеш усмехнулся и тут же застонал от боли. Манфред сбавил скорость, посмотрел на его разбитое лицо.
— Вы могли сразу накачать меня вашими препаратами и узнать правду. Вместо этого стали таскать меня по кладбищам. Какой смысл?
— Я же сказал вам, что уже не работаю на Джонсон. Раньше работал… Она всегда считала, что я могу быть ей полезен гораздо больше, чем просто медик. Из-за моего происхождения и некоторых особенностей, скажем так.
— Что за особенности? У вас есть хвост?
— У меня есть способности, которые могут показаться странными и необычными…
— Ага, это я уже понял.
Ракеш отвернулся и уставился в окно. Ему не понравился тон Манфреда. Лист усмехнулся.
— Да ладно вам. Я пошутил. Валяйте дальше, я слушаю.
Ракеш молчал, и Манфред решил оставить его в покое.
Снег постепенно прекратился, начали попадаться встречные машины, осторожно ползущие по заснеженной трассе. Ракеш, не поворачивая головы, неожиданно спросил Манфреда о тетради.
— Она при вас?
— Вы её не получите, Ракеш.
— Она мне не нужна. Честно говоря, последние несколько месяцев я чувствовал: что-то должно произойти. Знал, что вы появитесь…
— Да ну?!
— Вы можете мне не верить, конечно…
— Я и не верю.
Ракеш кивнул и сел ровно, глядя перед собой.
— Будет лучше, если всё вернётся туда, откуда началось. Эта тетрадь… Она, конечно, дорогого стоит. Но всё это не пройдёт безнаказанно. Да и вам тут не жить, Манфред. Время должно идти своим чередом, и события тоже. И то и другое можно обмануть, но ненадолго. Один неверный шаг, одна осечка, и всё полетит в тартарары.
(обратно)
Глава 21
Германия, Франкфурт-на-Майне. 2005 год.
Манфред уходил от пространных, малопонятных разговоров о необратимом течении времени, последовательности событий и о том, что может получиться, если и то и другое изменит свой ход. Философская болтовня начинала его угнетать. Ракеш твердил о последствиях, пророчил Листу ужасающие перспективы, если тот решит остаться в новом качестве.
— Вы будете изгоем. Вы не приспособлены к жизни в нынешних условиях. Это абсурд! Долго вы не протянете.
— Что вы меня пугаете? По крайней мере, я здесь уже почти неделю. Раздобыл тетрадь, даже на Эйгер поднялся. Люди ко всему привыкают.
— Мы говорим о разных вещах. Одно дело привыкнуть к условиям, климату… К притеснениям, к боли, наконец. И совсем другое — оказаться в чужом времени, да ещё с багажом воспоминаний полувековой давности. Последние дни вы находились в стрессе, скрывались, были максимально заняты. А когда станете свободней, ваши мысли просто сведут вас с ума.
По приезде во Франкфурт Манфред снял номер в мотеле на самой окраине города. В одноэтажном гадюшнике с них даже паспортов не потребовали. Достаточно было поставить закорючку в журнале регистрации.
Зачем Лист притащил с собой Ракеша, он не мог объяснить. Манфред вообще находился в некотором тупике. После бурной и насыщенной событиями недели его как будто окатили холодной водой — не было конкретного плана действий, некуда было ехать, да и что делать с тетрадью Хирта, он тоже не знал, нуждался в совете. Закралась мрачная мысль о том, что, возможно, индус прав. Ему и вправду тяжело будет переварить информацию, когда всё окончательно успокоится. Впрочем, о спокойном разрешении проблемы можно было только мечтать. Записи у него в руках, и Элизабет сделает всё, чтобы их получить. Его найдут, это всего лишь вопрос времени. Пока он держит тетрадь при себе, его жизнь будет подвергаться опасности. Об этом же твердил Ракеш.
— Вы даже не догадываетесь о её возможностях. Элизабет из-под земли достанет то, к чему имеет интерес. Она вытащила вас из прошлого, что ей стоит отыскать ваш след здесь, в Германии?
— Испугали! Её наёмники — дилетанты. Включая и вас, кстати.
— Дело даже не в этом. Элизабет, тетрадь… Я не о том. Это всего лишь вершина айсберга. Гораздо опасней то, что скрывается под водой.
— Опять вы за своё.
— Вы становитесь другим, разве сами не видите?
— А что не так?
— Вы совершаете поступки, для вас нехарактерные. Чего только стоит ваша выходка в машине.
— Я вас подозревал. До сих пор подозреваю.
Манфред обманывал себя. Было заметно, как он начинает меняться. Что-то тёмное засело внутри, постоянно прорываясь наружу. Вчера в машине он почувствовал, что ему доставляет удовольствие избивать Ракеша, хотя особой необходимости в этом не было. Утром, когда зашел к нему в комнату, поймал себя на мысли, что может раз и навсегда разделаться с индусом — просто задушить, пока тот спит.
Манфред вскрыл пакет и вытащил тетрадь. Рассмотрел обложку. На её потрепанной поверхности, как на человеческом лице, время оставило свои шрамы: операционная Хирта, танки союзников, окровавленные бинты, временное забвение в тайнике и второе появление на свет.
Полинявшие страницы, исписанные небрежным размашистым почерком. Невозможно разобрать, о чём писал Хирт. Термины, таблицы и рисунки, понять которые мог только профессионал. Манфред подумал, что Ракеш наверняка смог бы расшифровать эти каракули. Но тетрадь он не получит ни при каких обстоятельствах.
Ему казалось странным, что Ракеш абсолютно перестал интересоваться трудами Хирта. Он спросил о записях только один раз, в машине. С тех пор не задал Манфреду ни одного вопроса, касающегося тетради, — либо всё это игра, и индус продолжает сотрудничать с внучкой Хирта, либо он и вправду помешался на своей восточной философии. Второе казалось Манфреду более правдоподобным. Есть ещё и третий вариант — Ракеш сам хочет воспользоваться работой Хирта, без ненужных компаньонов. Хотя, познакомившись с Элизабет, Манфред мог дать голову на отсечение — этого она Ракешу не позволит.
Не исключено, конечно, что Ракеш говорит правду — он следил за ним и первым подобрал Листа на трассе в Цюрих. В общем, противоречий было столько, что Манфред решил об этом не думать. Первое, что необходимо сделать, так это избавиться от тетради. Сейчас она, как красная тряпка, привлекала внимание всех заинтересованных сторон.