- Чужеземец? - переспросил солдат. - Тот, что взял бога? Ты не назвал нам его имя. Ты знаешь, кто это был?
- Да, капитан. Но это совсем другая история.
Актриса хихикнула, как маленькая девочка.
- Хитрый майстер Омар играет с нами в очень старую игру!
Я слегка нахмурился - пусть знает, что мы помним и кое-какие другие игры!
- Отлично, - молвила старая дама. - Давайте решим, чей рассказ лучше.
- Если мне позволено высказаться, сударыня, - просипел менестрель, - я бы проголосовал за майстера Омара.
- Не уверена, что это лучший выбор. Давайте опросим по кругу. Бургомистр? - Она улыбнулась купцу. Предложенная ею процедура оставляла последний голос за ней.
Толстяк надул губы и покосился на свою спутницу.
- Ты лучше меня разбираешься в искусстве, дорогая. Проголосуй за нас обоих.
- О, рассказ майстера Омара, конечно, был изрядно шокирующим. - Актриса помолчала, вглядываясь в мое лицо. Она прекрасно понимала, что мне известно, в каких искусствах она преуспела более всего, так что я вполне могу рассказать и более шокирующие истории. - Но мне кажется, он был поведан нам лучше, так что будем считать, первый раунд за ним.
Менестрель уже проголосовал. Фрида слабо улыбнулась мне. Фриц насупился - ничего другого я от него не ожидал.
- Выбор, конечно, непростой, - сказал я, - но в целом я голосовал бы за себя.
Нотариус поерзал на лавке и поднял на меня глаза.
- Как давно все это имело место?
Ему-то, черт возьми, какая разница?
- Полагаю, около двухсот лет назад. Возможно, чуть больше.
- Я считаю оба рассказа неуместными. Я отказываюсь голосовать.
Служанка промолчала.
- Думаю, я проголосую за майстера Омара, - буркнул солдат. - Как уже заметила дама, он играет с нами в старую игру, но мне пока не хочется спать. До утра еще далеко - как знать, может, позже у него получится лучше.
- Значит, большинство за меня! - Я не особенно беспокоился. Менестрель сам сдал этот круг. - Так никто не хочет угостить победителя пивом?
Никто так и не откликнулся.
Фриц встал и подошел к камину подбросить еще дров. Я нащупал в кармане записку, но оставил ее пока лежать там. Великан поднял с полки медный кувшин и с надеждой обвел собравшихся взглядом. Желающих не обнаружилось. Он вернулся на место с кислой миной, не красившей его.
- Ну и кто будет следующим рассказчиком? - Старуха изогнулась в кресле, словно огромная мохнатая черная гусеница. Или, возможно, паучиха.
- У-у! - Актриса возбужденно стиснула ручки на груди и оглянулась на своего благодетеля за поддержкой. - Милый, тебе не кажется?.. Тебе не кажется, что мне стоило бы попробовать?.. Разреши, я попробую, милый!
- Валяй, голубка моя.
- О, замечательно! - воскликнула она.
Я собрался с мыслями - должен признаться, это получалось у меня с трудом. На лице Фрица появилась улыбка, что само по себе уже плохой знак. Впрочем, считать он умел не хуже меня.
С ее-то пухлыми губками-бутончиками и пышными как опахало ресницами она могла бы собрать голоса всех мужчин, даже рассказав рецепт приготовления борща - если только ей приходилось хоть раз в жизни готовить борщ. Я не мог представить себе никого, кто проголосовал бы против этой кокетки, за исключением, быть может, старухи. И ее служанки, разумеется. Хуже того, компанию начинало клонить в сон. Каковы бы ни были рассказы, состязание может прекратиться без злого умысла - только по невнимательности. И как только большинство проголосует против меня, Фриц исполнит свою давнюю мечту.
Не собирался я убивать его проклятую собаку! Знай я, что он так к ней привязан, я бы спрятал тело в лесу. Так он никогда бы и не узнал, что случилось, да и я бы не нарвался на неприятности.
- Дайте подумать, - начала наша новая рассказчица своим детским голоском, поудобнее устраивая белоснежную горностаевую муфту. - Мне положено начинать с рассказа о том, кто я, да? Ну ладно, звать меня Марла. Я - подкидыш. Меня нашли как-то морозной зимней ночью девятнадцать лет назад на пороге обители Богини Чистоты в Лютцфройле, так что я ничего не могу рассказать вам о моих родителях, хотя они должны быть благородных кровей, ибо на углу одеяла, в которое я была завернута, был вышит серебряными и золотыми нитками вензель. Увы, одеяло позже украли, а ко времени, когда я выросла, никто уже не помнил, какие там были ихние инициалы.
Росла я, ясное дело, в обители. Я как раз должна была пройти последние посвящения, когда - боги, это было уже месяца четыре или пять назад! бедная сестра Заух получила ужасное, право же, ужасное известие! Ее любимый брат, единственный, кто остался у нее на всем белом свете, лежал при смерти. Ну, сестра Заух и сама была уже совсем старенькая, вот мать-настоятельница и послала меня с ней. Вот так я и оказалась в большом мире, словно маленький птенец, впервые покинувший родное гнездо.
Если таково было ее вступление, рассказ обещал стать впечатляющим.
- И там, в Бельхшлоссе, повстречала я милого Йоханна, и мы с первого взгляда полюбили друг друга, не так ли, милый? - повернулась она к купцу.
- Ну конечно, светоч моей жизни!
Болезный менестрель рядом с ней покосился на меня с очень странным выражением лица: глаза в красных кругах, сжатые губы побелели. Что, и кулаки стиснуты? Может, это у него припадок начинается? Тут я вспомнил, что развлечения в том заведении, где я впервые повстречался с этой дамой, включали в себя музыку. Юный Гвилл вполне мог выступать там, в "Бархатном стойле". Не за деньги, конечно, - ему платили натурой. Такие заведения обычно расплачиваются так с артистами - певцами, музыкантами, сказителями... так мне, во всяком случае, говорили. Возможно, Гвилл знал эту даму и ближе, чем я, но уж наверняка он не встречался с ней в святой обители.
Так называемая Марла набиралась самоуверенности как горная лавина, катясь вниз по склону.
- Я поведаю вам историю куда приятнее и романтичнее той, что рассказал Омар! Майне либе дамен унд геррен, надеюсь, мой рассказ понравится вам! Я ничего начала, а, милый?
- Ты все делаешь восхитительно, розочка моя!
Девятнадцать? Если уж на то пошло, скорее двадцать пять. Звали ее вовсе не Марла, она в жизни близко не подходила к обители, и у нее были татуировки на местах, о которых не принято говорить в обществе.