— Как мило. Пожалуйста, расскажи мне о ней. Кто она?
Фрэнк тут же стал самим собой — в глазах опять заблестела насмешка, голос обрел обычную небрежную медлительность.
— Она — уникальная, единственная в своем роде. Я готов сидеть у ее ног, замирая от благоговения. Думаю, с тобой то же случится.
Джуди подумала, что нет уж, не дождется, но продолжала заинтересованно улыбаться, внимая его панегирику:
— Ее зовут Мод — как у Теннисона, чью поэзию она страстно обожает. Если ты, забывшись, прибавишь к ее имени "и", она со временем тебя простит, потому что у нее доброе сердце и высокие принципы, но для этого придется постараться.
— О чем ты?
— Моди. Я ее просто обожаю. Раньше она была гувернанткой, но теперь она — частный детектив. Современницей лорда Теннисона ей, конечно, не стать, но она прикладывает все усилия, чтобы ею казаться. Я велел Роджеру к ней съездить, так что она, возможно, навестит вас. И если это произойдет, мне будет намного спокойнее. Только помни: ты ничего не знаешь. Она может появиться под видом обычной гостьи, приехавшей в деревню отдохнуть, или что-нибудь в этом же духе, поэтому — никому ни слова. Но если она там, тебе будет на кого положиться.
Вода зашипела, наполняя миску для посуды. Джуди вздернула подбородок.
Глава 3
Мисс Силвер всегда была склонна усматривать в мелочах перст Судьбы. Впервые она столкнулась с делом Пилигримов уже после того, как придумала совершенно новый, замысловатый узор для джемпера, предназначенного племяннице Этель ко дню рождения. Это обстоятельство мисс Силвер расценила как вмешательство Провидения, ибо одно дело, невозмутимо звякая спицами, прокладывать свой путь сквозь дебри и трудности, сопряженные с убийством, и совсем другое — ломать голову над сложнейшим узором. Таким образом, ежегодно получаемый Этель Бэркетт джемпер не стал помехой на пути расследования, ибо все потраченные на узор усилия были произведены до столкновения.
Мисс Мод считала большой удачей то, что ей удалось заполучить эту отличную довоенную шерсть. Такая мягкая, такого чудесного оттенка — синий ведь тоже бывает разным, — и никаких карточек не понадобилось, потому что шерсть была извлечена из коробки, стоявшей на чердаке в доме викария, — мисс Софи Фелл прямо-таки заставила мисс Силвер взять ее! А после этого шерсть была заботливо спрятана и защищена от моли флакончиком камфары, так что шерсть была так же хороша, как и в тот далекий день, когда ее спряли.
Петли уже были на спицах, а узор успел крепко осесть в воображении мисс Силвер, когда у парадной двери зазвонил колокольчик и Эмма Мидоус объявила о приходе майора Пилигрима. В комнату вошел худощавый, темноволосый юноша с болезненным желтоватым лицом, он озабоченно хмурился.
А Роджер Пилигрим сразу же припомнил собственных тетушек. Не то чтобы хозяйка квартиры сильно походила на кого-то из них. Просто и она сама, и вся обстановка были продуктами практически той же эпохи, что и его родственницы. У тети Милисент — на самом деле она была сестрой бабки Роджера — были точно такие же ореховые стулья с круглой спинкой, с гнутыми ножками и с тугой обивкой. Только на стульях тети Милли зеленая обивка была сильно выцветшей, а в доме мисс Силвер на стульях красовалась новая ярко-синяя обивка. Обе дамы стремились заполнить каждый дюйм каминных полок и столов — за исключением письменного стола мисс Силвер — огромным количеством фотографий в старинных серебряных рамках. Тетушка Тина уже долгие годы питала пристрастие к точно таким же цветастым обоям, и на стене у нее висели по крайней мере две такие же, как и здесь, картины — «Пузыри» и «Черный брауншвейгц». Только у тети Тины рамки были коричневыми, тогда как здесь гравюры обрамлял блестящий желтый клен, так высоко ценимый в Викторианские времена.
Мисс Силвер своим видом еще усиливала ощущение уюта. Престарелая кузина Роджера Конни тоже завивала челку вслед за королевой Александрой, установившей эту моду еще в конце прошлого века. Ну а тетушка Колли носила такие черные шерстяные чулки. Что же до всего остального, то здесь уж мисс Силвер была неповторима — маленькая, похожая на гувернантку женщина с благообразным лицом и густыми волосами невзрачного коричневатого оттенка, строго упрятанными под сетку. Было три часа дня, и мисс Силвер сидела в купленном еще до войны, очень свежем и чистеньком, оливково-зеленом кашемировом платье с маленькой кружевной вставкой на груди. Плоской брошью, усыпанной жемчужинами, к платью была приколота тонкая золотая цепочка пенсне. Кроме того, на груди мисс Силвер красовались бусы, искусно вырезанные из мореного дуба, и большая брошь — тоже из дуба — с ирландской жемчужиной в середине.
Все вышеописанное весьма смутно напоминало контору частного детектива.
Мисс Силвер, пожав Роджеру руку и указав кресло, одарила своего посетителя той доброй, бесстрастной улыбкой, которой, вероятно, встречала когда-то нового охваченного смущением ученика. Двадцать лет работы гувернанткой наложили на нее свой отпечаток. Даже в самую невероятную ситуацию ей удавалось, как по волшебству, внести мирную, будничную атмосферу классной комнаты. Голос ее навсегда сохранил нотки мягкого, но не подлежащего обсуждению превосходства.