— Сдружились, это хорошо. Вас кормили? — спросила она у своих подопечных.
— Да. — ответили хором старшие девочки.
Дочь сенатора спросила:
— Когда за мной папа придет?
— Думаю, что завтра, я тебя отпущу домой. — тепло отозвалась она и улыбнулась ребенку.
Эверилд, даже находясь в своем доме, приходилась носить паранджу, чтобы не дай боже, больные в ней не признали жену мастера кожевенных дел.
— А почему ты прячешь лицо? — полюбопытствовала вторая девочка.
— Потому что, так было положено в том месте, откуда я прибыла. Лицо могут видеть только родители и муж.
— Значит, дядя тоже не знает, как ты выглядишь?
— Знает, он же мой опекун, а значит близкий родственник.
Эверилд выглянула в коридор.
— Настя, поменяй в моей комнате постельное. — велела она, мимо проходившей невольнице.
Рабыня ушла за новым постельным бельем, принесла его и застелила постель.
— Солнце уже скрылось за горизонт и вам пора спать. — ласковым голосом сообщила она.
Эверилд уложила старших детей в кровать, а двухлетнюю девочку положила в соседнюю комнату, подальше от здоровых ребятишек. Дочь Кристины хныкала, всю ночь ревела, как ее только не пыталась Эверилд успокоить. Она сварила посреди ночи сонный отвар и ребенок, наконец, заснул.
Утром она выписала дочь сенатора, и подобранная девочка осталась одна. Она сидела тихо, играла сама с собой и ждала, когда мама вернется из небесных чертогов. Эверилд учила ее вязать, когда было свободное время. Вампирша каждый день выписывала из лазарета по пять-десять человек. Так в хлопотах она провела неделю, когда к ним наведался кто-то из знати, потребовав продать волшебный эликсир. Учитель отказал, и тогда мужчина перешел к угрозам, пообещав сровнять дом колдуна с землей, на что Ромео, пряча ухмылку, сказал: если сможешь дойти до дома. Не надо говорить, что богач не вернулся домой. И так происходило с каждым, кто пытался силой забрать эликсир.
Были и те, кто предлагал баснословные суммы за чудо лекарство, но учитель всех отправлял в пасть к акулам. Тогда по Константинополю поползли слухи, что эликсир получит только тот, кого одобрит сама племянница колдуна. После этого юноши стали приглашать ее на прогулки и встречи, но вампирша всем отвечала отказом. Ее сердце ныло о той, что осталась в борделе.
Эверилд пугалась своих чувств, и не находила в себе решимости прийти к проститутке, пока не стало совсем невмоготу. Эверилд промучилась еще один день и, собрав в кулак всю свою волю, решилась. Закончив с больными, она ближе к ночи собралась и покинула дом.
Публичный дом стоял рядом с церковью и, помявшись на пороге, она подняла бронзовый молоточек, раздался стук, и двери открыла благородная женщина. Та отступила в сторону, узнав в посетительнице Василиду. Племянница колдуна вошла в бордель и увидела ту самую девушку, она сидела на коленях у какого-то мужика, и хохотала над его шутками. Молодую вампиршу охватили сомнения и она сбежала. Еще два дня она лечила больных, прежде чем собралась с духом и снова пришла в бордель. Путаны скучали в гостевом зале и среди них была та с зеленью очей. Эверилд подошла к ней и вложила в руку золотой слиток. Девушка, не задавая вопросов, соскочила со скамейки и поднялась наверх. Эверилд последовала следом, и за ними захлопнулась дверь.
— Чего желает моя госпожа?
— Оставь, я просто пришла поболтать.
— Жаль, но дело ваше. — в ее глазах было облегчение и любопытство.
Эверилд мялась, как маленькая девочка, не в состоянии заговорить с человеком.
— А можно посмотреть на твое лицо, Василида?
— Нет. — вампирша даже отодвинулась подальше.
— Не бойся, для нас желание клиента закон. А правду говорят, что дядя спит с тобой?
— Нет! — воскликнула Эверилд и девушка засмеялась.
— Ты такая забавная и так бурно реагируешь на все. Меня зовут, Агриппина. — представилась она.
— Почему ты работаешь здесь?
— Я люблю совокупляться. — беспечно ответила она.
У Эверилд от удивления и ужаса глаза стали большими.
— Не делай такие глаза. Я люблю свою профессию. Знаешь, мне всегда было мало одного мужчины, и я сбежала от родителей, чтобы торговать телом. Замуж меня все равно бы не взяли, я невинность потеряла в тринадцать лет, а сейчас мне пятнадцать.
— Ужасно! Я не понимаю, как можно любить это мерзкое слитие?
— Я так же не понимаю, как можно его не любить. Кстати, правду молвят люди, что вы придумали лекарство от чумы? — в глазах Агриппины появился лихорадочный блеск.
— Правда, но оно не для всех.
— Можешь мне принести одну склянку? У нас в борделе многие девочки от чумы слегли.
— Я могу дать выпить сейчас, но только тебе. Оно убережет тебя от заражения.
— Давай. — загорелась Агриппина и Эверилд достала из кармана тоги маленький пузырек, протянув ей.
Эверилд боялась, что ее любимую скосит болезнь, и она потеряет ее навсегда. Агриппина взяла из рук склянку, и по коже пробежали мурашки.
— У тебя очень теплые руки. Пей залпом.
Агриппина зубами сорвала крышку и мелко подрагивающими руками поднесла флакон к губам, и жадно стала пить. Бутылек опустел и девушка довольно зажмурилась.
— Приходи ко мне в любое время. — расщедрилась падшая женщина.
Эверилд ликовала от счастья, и у нее возникло непреодолимое желание поцеловать девушку. Она потянулась к ней, но вовремя отпрянула.
— Ты такая робкая.
Та сама потянулась к племяннице колдуна, и Эверилд резво отпрыгнула к двери. Агриппина рассмеялась.
— Я чувствую себя охотником, гоняющимся за добычей. Ладно, сиди, я не трону тебя.
Они поболтали три часа. Эверилд показывала ей, как вышивает, а Агриппина поделилась своим богатым опытом с мужчинами, рассказывая, какие они бывают в постели. А потом показала рисунки с мужчинами. Эверилд чувствовала себя легко и счастливо. В приподнятом настроении она вернулась домой и стала всех одаривать эликсиром здоровья.
Когда вдруг по ее телу прошелся жар, и Эверилд свернула шею одной девушке, второй, а у третьей вырвала сердце, и стала жадно глотать кровь. Она отбросила сосуд в сторону, и потянулась руками к четвертой. Когда опьянение спало, то пришло осознание того, что она натворила. Эверилд попыталась противиться приказу убийства, но тело жило, словно своей жизнью. Вот уже четвертую больную она отправила к богу.
Эверилд села на пол и разрыдалась.
«Я не хотела! Я не хотела!» — кричала она. — «Я не хочу больше убивать!»
Из глотки Эверилд разнесся вопль боли. Она шла, сворачивала шеи и распарывала грудные клетки, выпивая жизнь. Вся одежда перепачкалась в крови, а по лицу бежали кровавые слезы. Вампирша не помнила, кто ей установил запрет. Она кричала, пытаясь разорвать узы подчинения. Дар калечил все больше людей, превращая их в овощей.
«Не хочу! Я хочу спасать!»
Вампиршу сильным толчком сбили с ног, и Ромео навалился на ученицу, сжав ей виски.
— Все уже позади. Ты свободна от уз, больше никто не умрет. — утешал мужчина свою подопечную, пытаясь проникнуть в ее сознание.
Волны ужаса расходились все дальше, сминая сознание охранников, у некоторых Эверилд выжгла мозги.
— Хватит! Хватит! Ты можешь лечить людей сколько угодно, только прекрати их лишать здоровья!
Она сразу же обмякла в его руках, содрогаясь всем тело, а горькие рыдания рвали ее глотку.
— Все хорошо, моя девочка. Ты порвала узы. Тише, тише, тебе больше никто не будет препятствовать.