Я, разумеется, понял, что на самом деле беспокоит Бренду.
– Эта больница, – уклончиво ответил я, – идеальна для определенного рода психиатров. Весьма интересный контингент, несколько поистине замечательных субъектов. Учреждение настолько велико, что напоминает большой мир.
– Как ты думаешь, хочет он стать главным врачом?
– Соблазнительно, – признал я, – возглавлять такую большую закрытую больницу. Проявлять викторианский патернализм в широком масштабе…
Я не договорил. Наступило молчание.
– Судя по твоим словам, этот соблазн не дает покоя и тебе.
Я засмеялся с легким самоуничижением.
– Нет, это не для меня. Руководить такими крупными учреждениями – дело молодых. Я уже не в том возрасте.
Бренда повернулась и устремила на меня сверлящий взгляд.
– Гм-м, – недоверчиво протянула она.
Вскоре к нам присоединился Макс, чуть позже подошли Стреффены, и компания оказалась в полном сборе. Все сидели в саду, только Стелла пока что находилась на кухне, да Брайди Стреффен поднялась наверх повидаться с Чарли. Ходом разговора управляла Бренда, и мы, трое психиатров, неожиданно для себя почтительно обращались со всеми высказываниями к ней, державшейся с властностью сестры-хозяйки. Макс наполнил стаканы, пошел в дом, и через десять минут нас пригласили в столовую. Стелла усадила меня рядом с собой, Бренду с Максом на другом конце стола, Джек Стреффен сидел между нею и свекровью, Брайди – между мной и Максом.
Когда мы ели лосося, речь зашла о супружестве, не помню точно почему. Если за столом сидят всего шестеро, все могут принимать участие в общем разговоре. Кажется, Бренда что-то сказала о своем первом муже, Чарлзе, с которым развелась, когда Макс был еще ребенком, и отозвалась о нем так, что Макс спросил у Брайди Стреффен, почему, по ее мнению, одни браки распадаются, а другие нет. Брайди в своих суждениях бывала категоричной. Эта крупная, умная дублинка двадцать лет успешно играла роль супруги главного врача, была громогласной, слыла душой общества, а по количеству выпитого за ней мог угнаться только муж.
– Я заставила его дать Клятву.
Она бросила взгляд на мужа, тот поднял руки.
– Какую?
Я подумал, что Брайди имела в виду Зарок.
– Гиппократову, – ответила она. – Не навреди. Относись ко мне как к пациентке, сказала я ему, и наша семья не распадется. Как видите, не распалась.
Послышался одобрительный ропот. Все захотели вставить свое слово. Голос Стеллы выделялся наиболее отчетливо.
– Не навреди? – переспросила она. – Большинство из нас страдает от хронического невнимания!
Наступила тишина. Все мы смутились. В этой реплике содержалось очень многое, она была очень личной, в ней чувствовалась горькая правда. Стелла хватила через край. Брайди пришла ей на выручку:
– Дорогая Стелла, ты поняла меня слишком буквально. Суть не в том, что они причиняют вред, а в том, что стараются причинять его как можно меньше. В конце концов, они люди. Даже Макс – человек.
Максу ничего не оставалось, как прийти ей на помощь, и через несколько минут разговор перешел на другую тему. Но во время краткой мертвой тишины я взглянул на другой конец стола и увидел, что Бренда устремила на Стеллу взгляд, горящий жадным любопытством.
После обеда мы вышли через французские окна на задний газон, и разговор пошел о необычайно теплой погоде, позволяющей сидеть на открытом воздухе в одиннадцать часов вечера, наслаждаясь теплом и летним благоуханием. Макс рассказал Джеку о работах в саду, и они вдвоем пошли взглянуть на оранжерею. Памятуя слова Стеллы о честолюбивых устремлениях Макса, я не удивился тому, что он уделяет главному врачу столько внимания. Джек через год-другой должен был выйти на пенсию и сам назначить себе преемника.
Я сел в садовое кресло и стал прислушиваться к разговору Бренды и Брайди. Вначале речь шла о домах вообще, затем – о больших домах в Ирландии и, наконец, об их общем знакомом графе Данрейвене.
Когда Макс с Джеком вернулись, вечер подходил к концу. Я заметил, что Стелла опять с трудом сохраняет самообладание. Ее беспокойство усилилось, когда Джек начал рассказывать Брайди и Бренде о запустении, в котором находился сад до приезда Рейфиелов, и выразил удовлетворение тем, что Макс приводит его в порядок.
– Мне оказывают помощь, – отозвался тот. – Никто не разбирается в больших больничных садах лучше Джона Арчера. У меня ничего бы не получилось, если бы не он.
– И Эдгар Старк, – негромко, словно подумав вслух, произнесла Стелла.