Выбрать главу

Но теперь большинство женщин приняли ее. Она постаралась войти в разные комитеты при больнице и добросовестно делала свое дело, как подобает жене врача. Что до Макса, он стоял с бокалом сухого хереса в руке и с чуть смущенной, снисходительной полуулыбкой слушал всевозможные жуткие истории, которые женщины рассказывали о своих партнерах по танцам, до того неуклюжих, что прошлогодние оттаптыватели ног им и в подметки не годились.

Стелла в тот вечер говорила об Эдгаре Старке, но не во всеуслышание и, разумеется, не упоминая о том, как он вел себя в зале. Лишь подойдя ко мне, она сказала, что этот мужчина танцевал божественно, и спросила, не мой ли он пациент.

Да, он был одним из моих пациентов. Видимо, я ответил с каким-то сочувственным цинизмом, так как она пристально воззрилась на меня, словно это было важно.

– Он работает в саду, – сказала Стелла. – Я часто его вижу. Не стану спрашивать, что ты о нем думаешь, – знаю, что не ответишь.

– Сама же видела, – возразил я. – Это экстраверт, привлекательный и обладающий какой-то звериной жизненной силой.

– Звериной жизненной силой… – повторила Стелла. – Да, несомненно. Он очень болен?

– Очень, – подтвердил я.

– По разговору, – сказала она, – об этом не догадаешься.

И оглядела собравшихся, маленькие группы старых знакомых, своеобразных, непохожих друг на друга, как обычно бывает в психиатрических сообществах.

– Мы эксцентричнее большинства людей, правда? – негромко спросила Стелла, разглядывая присутствующих.

– Несомненно.

– Макс говорит, психиатрия привлекает тех, кто очень боится сойти с ума.

– Ему надо говорить только за себя.

Стелла искоса взглянула на меня большими сонными глазами.

– Я обратила внимание, что ты не танцевал.

– Знаешь, танцор из меня никудышный.

– Но дамам именно это и нравится. Надо было бы – ради них.

– До чего праведной ты становишься, дорогая.

Тут Стелла повернулась и уставилась на меня. Подтянула плечико платья.

– Праведной? – переспросила она, и я увидел, что Макс смотрит в нашу сторону, рассеянно протирая очки; его унылый вид не изменился ни на йоту. Стелла тоже увидела его и, отвернувшись, негромко произнесла: – И награда, судя по всему, ждет меня на небе.

Когда все разошлись, я вернулся в кабинет записать свои наблюдения. Меня поразило поведение Эдгара. Глядя, как он танцует со Стеллой, трудно было поверить, что он страдает расстройством, заключающимся в серьезной патологии в отношении с женщинами. Перед тем как попасть к нам, он несколько лет занимался ваянием и подвергался тем специфическим стрессам, какие создает жизнь в искусстве. За год до госпитализации он начал сильно пить и вбил себе в голову, что его жена Рут завела роман с другим мужчиной. По всем отзывам Рут Старк была спокойной, благоразумной женщиной; она позировала Эдгару и зачастую содержала его. Однако вследствие сумасбродных и все более яростных обвинений семейная жизнь стала невыносимой, и Рут грозилась развестись с ним.

Как-то вечером произошла жуткая ссора, и Эдгар насмерть забил жену молотком; однако оценить степень психического расстройства можно было, лишь узнав, что он сделал с ней после этого. На помощь Рут Старк не пришел никто, хотя ее вопли были слышны на всю улицу. Эдгар поступил к нам в состоянии глубокого шока. Я привел его в себя и приготовился наблюдать неизбежную реакцию вины и горя. Но к моему беспокойству, ни горя, ни чувства вины Эдгар не испытывал; через несколько недель он вновь стал самим собой и вскоре включился в разнообразные больничные занятия.