Впоследствии Стелла сказала мне, что специально за-: тронула эту тему с целью направить разговор в нужное ей русло.
– Твоя дражайшая свекровь – бесценная женщина. Знаешь, она просила меня отговорить Макса от стремления стать главным врачом.
– Не могу поверить.
– Отвела меня в сторону, сказала, что очень дорожит моим мнением, затем попросила не поощрять его, а если удастся – отсоветовать.
– Должна сказать, тут наши желания совпадают.
– Тебе, разумеется, хочется вернуться в Лондон.
После этой многозначительной фразы я помолчал.
– А стремится ли Макс к этой должности? Сама понимаешь, я не разговаривал с ним на эту тему.
– Думаю, что, к сожалению, да.
– Понятно.
Я достал из внутреннего кармана плоский серебряный портсигар, мы закурили. У Стеллы возникла мысль, которая раньше не приходила ей в голову.
– Питер, а ты не хочешь занять должность Джека?
Я изобразил растерянность, задумчивость, но не удивление.
– Сам не знаю. Хотя, пожалуй, нет. Это игра для молодых, мне она уже не по силам. К тому же сейчас все связано с политикой.
Я умолк, предоставив Стелле задуматься о моем красивом доме в нескольких милях отсюда, с прекрасными картинами, прекрасной мебелью, прекрасной библиотекой. Нет, она не могла представить, что в мою размеренную жизнь с приверженностью судебной психиатрии и эстетическими пристрастиями войдет руководство большим, сложным учреждением. Возможно, Стелла подумала, а есть ли в этом доме половая жизнь. Она, должно быть, слышала, как люди судачат на эту тему, но интуиция подсказывала ей, что, как бы я ни вел себя в молодости, теперь это в прошлом. И хотя мы бывали откровенны друг с другом, она ни разу меня об этом не спрашивала. Предполагала, что половое влечение у меня слабое, и пыталась вообразить, каково жить такой жизнью, как я, но не могла.
Я понимал, что все это проносится у нее в голове.
– Дорогой Питер, – пробормотала Стелла.
– Значит, ты по-прежнему видишься с Эдгаром Старком? – спросил я.
Осторожно! Я опасен. Недооценивать меня нельзя. Можно ли добиться безопасности частичным признанием? Нет. Нужно отрицать, и притом убедительно. Она медленно повернулась ко мне. Легкая, удивленная улыбка, широко раскрытые глаза.
– С чего ты взял?
Спокойный тон, ни малейшей попытки изобразить возмущение.
Я стряхнул с брюк воображаемые пылинки. В тот день на мне был черный костюм из прекрасной ткани, безупречно скроенный. Такие любят психиатры.
– Сужу по твоей реакции на его побег.
Стелла поняла, что я не стану копаться в косвенных уликах: часах, которые она проводила здесь, в саду, наедине с Эдгаром (хотя Джон Арчер постоянно сообщал мне об этом), ее появлении на крикетном поле в то время, когда его заподозрили в краже спиртного из павильона. Нет, я пустил в ход свое психиатрическое искусство, я наблюдал и понял ее эмоциональную реакцию на побег Эдгара.
– Не понимаю.
– Он не сказал тебе, что сбежит, это ясно.
– Зачем ему было говорить?
Я промолчал.
– Зачем, Питер? С какой стати пациенту говорить жене врача, что он хочет сбежать?
– В самом деле, с какой?
Теперь возмущение.
– Это оскорбительно! Не смей так разговаривать со мной!
Стелла вскочила и бросилась сквозь дым костра к дому, вошла в кухню и встала у раковины. Она чувствовала, что находится на грани разоблачения.
Стелле не удалось избавиться от меня. Когда она стояла там, дрожа, я шел следом за ней и глянул на нее в окно. Таким она меня еще не видела. Обычное выражение благодушной рассеянности на моем лице сменилось пугающе серьезным. Через минуту я был на кухне вместе с ней.
– Ты выслушаешь то, что я должен тебе сказать. Хочу предупредить тебя со всей убедительностью, на какую способен, что Эдгар Старк – опасный человек. Ты это понимаешь?
Стелла увидела, что я захватил из сада ее корзинку. Она слегка улыбнулась, взяла ее у меня и выложила яблоки на разделочный стол возле раковины. Выдвинула ящик, достала нож для удаления сердцевины и принялась за работу. У меня не было времени пережидать этот отвлекающий маневр. Я положил руки ей на плечи, мягко повернул лицом к себе, забрал нож и сунул в карман.
– Думаешь, я хотела пырнуть тебя? – спросила Стелла.
– Слушай меня внимательно. Он пьет?
Стелла увидела, что от меня не отделаться, села на кухонный табурет и сказала, что не понимает, почему должна это выслушивать. Я тоже сел и стал рассказывать, что Рут Старк, до того как выйти замуж за Эдгара, была его натурщицей. Он ваял и ваял ее, затем почему-то наступило разочарование. Идеализация кончилась, и у него начали возникать бредовые идеи относительно нее. В конце концов он ее убил, потом отрезал и искромсал голову. Он сам не понял, почему совершил все это, и ни в чем не раскаялся.