И здесь можно было находиться почти весь день — пока работает прокат велосипедов.
Еле слышно шумело море, плескаясь на берег, ветер засыпал в вековых соснах — царил полный штиль, пахло йодом и смолой (солнце все же выглянуло из-за туч), менгиры где-то выше по скалам были холодны и молчаливы. Смиты сидели, уткнувшись носами в свои телефоны, Эвансы загорали, а Кейт в пять пар рук с Одли строила замки из песка.
Пойти к Танцорам затеяли близнецы Смиты, в хлам разрядившие свои телефоны. Джей Эванс против не была, её сестра Хелен тоже — потеряться здесь было нереально, все тропы вели или к морскому пляжу, или к Танцорам, или на станцию смотрителей парка. Так что, установив приз в виде оставшегося несъеденным сэндвича с тунцом, все наперегонки бросились в сторону кромлехов — побеждал тот, кто первым принесет песок из каменного круга. Только сестры Эванс остались на берегу — караулить прокатные велосипеды.
Кейт отстала почти сразу — дорожка к Танцорам вилась вверх по скалам, уклон тропы был довольно выраженным, и, самая младшая из всех, она быстро запыхалась. Остальные, кажется, даже не заметили, что она отстала.
Кейт сошла с тропинки в лес, шурша сосновыми иголками, плотным слоем лежавшими на земле. Дошла до небольшой поляны, усеянной небольшими, сточенными ветрами и прогретыми солнцем валунами. Она присела на один из них, побольше. Стащила с ноги тенниску — в неё попал камешек. Долго трясла обувь, но, вытряхнув камешек, вместо того чтобы обуться, стянула и вторую тенниску. Подтянула колени к груди, ступнями осторожно прикасаясь к мягкому мху, росшему на валуне. Натянула растянутую футболку на колени, пряча голые ноги (на прогулку она надела короткие джинсовые шорты). Стрекотали кузнечики, жужжали пчелы над цветами, пахло медом и жарой. По небу, набирая скорость, летели облака — погода опять начинала портиться.
Кейт прикрыла глаза, запрокидывая голову назад и подставляя солнцу бледную после весны кожу. В голову ничего не лезло, кроме воспоминаний этой ночи — ей не спалось, и она ходила на кухню за молоком. Выглянув случайно в окно, она увидела, как в предрассветной мгле по улице ехали на лошадях прекрасные рыцари с дамами и менестрелями. В полной тишине, исчезая в клубящемся в конце улицы тумане. Вот бы и сейчас произошло какое-нибудь чудо. Мама смеялась всегда, что чудеса бывают только в сказках, но так хотелось, чтобы дверь в сказку взяла бы и распахнулась, захватывая и Кейт.
…уж я бы… Уж я бы не растерялась… Уж я бы… Раскрыла бы двери, пропуская все чудеса — и легкие, и страшные, и добрые, и длинные-длинные!..
Она всю весну запоем читала книжки про юного волшебника и уже знала, что чудеса не обязательно добрые, но всегда захватывающие и заканчивающиеся хорошо.
— Да-да-да, я распахну все двери чудесам! — сказала она куда-то в зенит.
Перед плотно закрытыми веками потемнело — то ли туча закрыла солнце, то ли кто-то заслонил его. А потом в левом плече, почти у самой шеи, разрослась боль алым цветком, заставляя кричать. Кейт дернулась в сторону, открывая глаза, попыталась сползти с камня, но ей это не удалось — ловкие, очень похожие на паучьи руки (ноги?) быстро закутывали её в тонкие, липкие нити. В глазах потемнело окончательно, и Кейт потеряла сознание. Что было дальше — она не знала, два дня выпали из её жизни.
Её разноцветные тенниски нашли почти сразу, как объявили поиски, только вот служебная собака идти по следу отказалась.
Кейт не хватало воздуха, она хрипела, задыхаясь от боли, отчаянно хотелось домой, к маме и папе, но пошевелиться она не могла. Даже открыть глаза, в ответ на чью-то просьбу, сил не было. Она пыталась, честно пыталась, но не получалось — чьи-то пальцы прошлись по щеке, снова уговаривая очнуться. Перед носом завоняло так, что потекли слезы. Потом где-то далеко, там, где были её длинные-предлинные руки, чем-то потерли, предупреждая мужским голосом:
— Потерпи, будет больно, но так надо.
Больно не было — она почти не чувствовала прикосновений, зато глаза все же смогли открыться. Они слезились и с трудом приспосабливались к полутьме. Перед ней маячила сиреневая…
Фиолетовая?
…непонятная завеса, внезапно превратившаяся в длинную челку. Обладатель челки — очень взрослый мужчина с голубыми глазами — подмигнул ей: