– Давай его сюда. Так же медленно и аккуратненько, – потребовала Валя.
Когда пистолет оказался в ее руке, Ярик закрыл глаза.
«Ну наконец-то. Сейчас она всех нас перестреляет, как глупых куриц. Однако она далеко не глупа», – подумал он. Если бы она сама попыталась забрать пистолет из рук Митрича, то ей пришлось бы на какое-то мгновение обернуться, и это дало бы шанс Ярику отбить девичью руку со спицей. Валя поступила иначе. Странно, но Ярик начал испытывать к этой безбашенной девчонке что-то вроде уважения.
– Подними вверх руки и сцепи их замком на затылке. – Голос Вали звучал привычно и ровно, словно подобные приказания ей приходилось отдавать каждый день
– Я не могу, – мрачно отозвался Митрич. Валя вперила в него уничтожающий взгляд. – У меня снова откроется рана, – нехотя пояснил он.
– А бутылку к глотке ты подносить можешь? Ручки вверх, штанишки вниз, давай. – С этими оскорбительными словами Валя небрежно вынула из уха Ярика спицу. Когда Митрич убрал руки за голову, Валя, издав облегченный вздох, откинулась на сиденье, держа при этом на прицеле Митрича. Лицо Митрича исказилось в жгучей ненависти так, что даже Ярика передернуло. Его рука потянулась к замку двери.
– Полагаю, денег у вас нет. Так? – Валя ткнула дулом пистолета в бок Митрича. Тот ничего не ответил, только скрипнул зубами.
– Ладно, не буду отнимать у вас драгоценное время, – девушка открыла дверь и уже собралась выбраться наружу, как вдруг ей в голову пришла какая-то идея. Губы Вали раздвинулись в злой усмешке. – Эй, как там тебя… Вылезай из машины, – она жестом приказала Руте выйти наружу. Та, секунду помедлив, подчинилась.
– Возьми у этого недоумка бутылку с виски, – деловито продолжала она, не спуская прицела с Руты. Ярик услышал, как сзади что-то пробормотал Митрич. Зачем ей понадобилось виски? Собирается пить его на брудершафт с Рутой? Между тем последняя на негнущихся ногах подошла к Митричу и вытащила у того из-под ног пару нераспечатанных бутылок.
– Открывай! – хлестко прозвучал голос Вали.
Тут до Ярика наконец дошло, и лоб моментально покрылся холодным потом.
– Теперь лей внутрь. На сиденья тоже… Возьми еще бутылку… – скрипучим голосом палача произнесла Валя.
«Эта стерва сожжет нас» – эта мысль возникла словно из тумана.
Ярику удалось открыть дверь со своей стороны. Сердце выпрыгивало из груди, пот лился градом, но Валя вроде ничего не заметила. Митрич, казалось, вообще выпал из реального мира. Его грудь неравномерно вздымалась, и, если бы не это, он отлично сошел бы за мертвеца. Лишь когда Рута несколько раз окатила его душем из виски, он вздрогнул. Виски было везде – на полу, на сиденьях, на приборной доске, весь салон автомобиля моментально пропитался насквозь тяжелым дурманящим запахом.
– Садись внутрь…
Рута села обратно в «пятерку». Вместо лица – белое пятно.
«Эта машина станет нашим общим гробом». – Ярик набрал в легкие воздуха. Он высунулся в окно.
– Валя! Прошу тебя, подойди ко мне, мне нужно сказать тебе кое-что!..
Валя достала из заднего кармана джинсов зажигалку и щелкнула. Некоторое время она задумчиво разглядывала крохотное пляшущее пламя, затем перевела взор на Ярика.
– Не думаю, что мне будет интересно слушать то, что ты хочешь сообщить, – с ленцой обронила она, однако все-таки подошла к машине с горящей зажигалкой. В другой руке она сжимала пистолет, и теперь «ствол» уставился прямо в лицо Ярика.
12
Денис пришел в себя не скоро.
«Три правила» – где-то в глубине подсознания прозвучал тихий голос Главного, но скрытая угроза пропитывала его насквозь.
Он медленно, секунда за секундой выплывал на поверхность реальности, как глубоководная рыба стремится вверх, соблазненная ярким светом снаружи. Многочисленные удары по голове надолго его отключили. Тот, кто это сделал, не особенно заботился о здоровье мужчины и вряд ли испытывал бы впоследствии угрызения совести, узнай о том, что Денис сыграл в ящик. Он?
Нет, это была Она… Обрывки воспоминаний событий последних минут, а может, и часов всколыхнули разрывающийся от боли мозг, и мужчина заскрипел зубами от ярости. Эта проклятая шлюха чуть не убила его! Он приподнял голову и наконец-то все вспомнил. Верхней частью тела он лежал на влажной земле (лужа от дождя?.. или это его кровь?..), неудобно подвернув левую руку, отчего она дьявольски затекла, ноги его оставались в машине. Денис попытался приподняться на локте и застонал: это телодвижение вызвало ужасную боль. Рука наверняка сломана, он это понял сразу.
Ему уже ломали руку. Получилась чертовски глупая история. Он и Серега выколачивали долг с какого-то коротышки, хозяина одной из торговых точек. Дело не стоило выеденного яйца, и Денис в уме уже подсчитывал, как он погуляет на получившиеся от суммы долга проценты, как в самый ответственный момент в дело вмешался какой-то безумный азиат-полукровка. Последний неплохо владел приемами рукопашного боя и за считаные секунды вырубил его и Серегу, сломав при этом руку Денису. Ситуация была критической, возвращаться без денег к Главному было равносильно игре в русскую рулетку, используя вместо револьвера «Макаров». Пока Денис корчился от боли на заплеванном асфальте, Серега – как же так, ущемлено его боксерское самолюбие! – выпустил в полукровку всю обойму. Денис, поборов боль, сумел вытащить левой рукой пистолет и одним выстрелом свалил коротышку, который уже пятился в палатку, наверняка за припрятанным ножом. Это было единственное дело, когда они с Серегой сработали грубо…
Да, но теперь ситуация немного другая. Чего уж лукавить – она была просто дерьмовая. Хотя, в конце концов, он еще жив… Денис осторожно высвободил поврежденную руку и вывалился из машины на землю…
Сначала все складывалось, как никогда, хорошо.
Они быстро управились с делом, даже раньше времени, что для Главного было немаловажно. Он отправил их в Истовку, чтобы обтяпать дельце с неким Эшем, непомерно толстым корейцем. Денис не особенно разбирался в корейских именах и сильно сомневался, что это корейское имя. Сереге, к слову сказать, было абсолютно плевать, кто их партнер – кореец или папуас, «хоть папа римский», всех братьев Восходящего солнца он называл не иначе как «узкоглазые обезьяны».
Все прошло нормально, и позже они пересчитали деньги. Все точно, и теперь в багажнике покрытого пылью «БМВ» уютно устроились шестьсот тридцать тысяч зеленых. На мгновение Сереге пришла в голову шальная мысль сорваться с деньгами, но Денис наотрез отказался. Соблазн был велик, но глас здравого разума был намного сильнее тяги к деньгам, пускай и таким баснословным. Серега надулся, но вскоре пришел в прежнее расположение духа и весело болтал о девочках.
Огромный, с широкими плечами и массивной шеей, он был похож на орангутанга в расцвете сил. Тяжелая, как ковш экскаватора, нижняя челюсть, вечно жующая жевательную резинку, маленькие, бегающие свиные глазки, наголо бритый череп – все это производило нужный эффект на людей, с которыми ему приходилось общаться по роду своей деятельности. Главный взял Серегу в свою команду как телохранителя, затем прикрепил его к Денису для выполнения кое-каких мелких поручений. Денис вел переговоры, Серега обеспечивал безопасность товара (и отчасти безопасность Дениса). Денис очень надеялся, что эта сделка еще более повысит его авторитет в глазах Главного. За все время он ни разу его не ослушался, кроме…
«Три правила, – прошептал ехидный внутренний голос, – ты нарушил одно из правил Главного. Три правила, ты ведь помнишь о них, не так ли, Денис?»
Его неотступно преследовали эти слова, и мужчине не без труда удавалось справиться с собой. Одна только мысль о том, что они с Серегой нарушили одно из правил и об этом узнает Главный, приводила его в ужас.
А три правила были достаточно простыми. Все они носили запрещающий характер, но следовало уяснить, что действовали они только на время выполнения поручений Главного. На все личное время они не распространялись. Итак, правило № 1 – никакой выпивки, даже слабоалкогольного пива. Правило № 2 – никакой наркоты. И правило № 3 – никаких девочек. Серега, перекатывая во рту жевательную резинку, решил схохмить и уже хотел было поинтересоваться, распространяется ли третье правило на мальчиков, но вовремя прикусил язык. Вопросов никто не задавал, требования Главного, или Хохи (по этой кличке, из-за фамилии Хохлов, его называл только один человек – миниатюрная двадцатилетняя Алла, в которой Главный души не чаял и потакал всем присущим ее возрасту капризам), обсуждению не подлежали. Это аксиома, которую нужно было усвоить, поступая к нему на работу.