С полминуты мы слушали её беспомощные всхлипы. До меня доходило медленно, как до жирафа, и даже когда Яринка презрительно плюнула, а Зина с бесконечным разочарованием протянула «Да ну-у-у…», я всё ещё ничего не поняла.
А потом Настуся быстро заговорила, беспрестанно шмыгая носом и размазывая слёзы по лицу.
— Я не хотела… я не думала, что всё так получится… я же, как лучше… Она сказала, что так надо, и как я могла отказаться? Я же долго молчала, а вы всё равно… я вам пыталась сказать, что так нельзя. А вы только хуже…
Я окончательно запуталась. Судя по недоумённым лицам Яринки и Зины, они тоже. А Настуся продолжала причитать, всё повышая и повышая голос, грозя сорваться в истерику:
— Я же не просто так это всё говорила! Я думала, вы задумаетесь и поймёте, как плохо поступаете, и тогда мне не придётся ничего рассказывать! А вы на меня накричали, обозвали, посмеялись… тогда я и подумала, что пусть, что значит так надо. Даша, прости, я не знала, что тебя будут бить! Если бы знала, то никогда не…
Неожиданно Яринка протянула руку, схватила со второго яруса кровати мою подушку и метко, с силой швырнула её в лицо Настусе. Та пискнула, захлебнулась рыданиями.
— Не надо её трогать, — глухо сказала Зина, но не двинулась с места.
— Не собираюсь я трогать эту овцу, — с бесконечным презрением ответила моя подруга, — Пусть только заткнётся, а то слушать противно.
Она устало вздохнула, и осторожно присела рядом со мной.
— Это что же? — наконец решилась я облечь в слова свою догадку, — Это Настуся Агафье всё рассказала?
— А кто ещё? — Яринка криво улыбнулась, — Она, святоша наша.
— Но, — я помотала головой, — Откуда? Как она могла узнать?
Зина поднялась на ноги, подошла к Настусе и тронула её за плечо, от чего та вздрогнула и съёжилась.
— Расскажи, — велела Зина, — Перестань реветь, и расскажи всё, чего уж теперь…
Как ни странно, Настуся действительно перестала реветь, как будто её выключили. Подняла на нас покрасневшие глаза, и торопливо, словно боясь, что мы не дослушаем, начала рассказывать.
Всё оказалось просто и так очевидно, что мне оставалось только ругать себя за неосторожность вкупе с глупой бравадой. Агафья насторожилась, когда я принялась паясничать в разговоре с Михаилом Юрьевичем, чем и заработала от неё пощёчину. Потом ей показалась странной наша с Яринкой одновременная простуда. Затем моя подруга попыталась напроситься на помолвку со своим пожилым ухажёром, продемонстрировав верх нескромности. И после, как будто этого было мало, начала с непозволительной для девушки её положения, небрежностью, отмахиваться от новых предложений. Но больше всего нашу воспитательницу насторожили мои высказывания во время её импровизированной лекции в гостиной на тему девичьего целомудрия. Рассудив, что последнее время мы очень подозрительно себя ведём, и здесь явно не всё так просто, Агафья вызвала к себе Настусю и велела следить за нами. Тут нужно отдать ей должное, Агафья хорошо знала своих питомиц, наши слабости, чаяния, и надежды. Завербовать Настусю ей не составило труда, просто напомнив о её христианском долге помогать всем заблудшим ради спасения их душ. Даже если для этого придётся причинить им боль, насильно наставить на путь истинный, ведь люди глупы и не ведают, что творят… особенно женщины.
Настуся, хоть и простушка, тоже оказалась не дурой. Она и сама давно заметила странности моего и Яринкиного поведения. А после того, как однажды проснулась ночью и увидела, как мы возвращаемся откуда-то под утро, одетые и возбуждённые, не могла не согласиться с Агафьей в том, что нас нужно спасать.
Она стала исподтишка наблюдать за нами, и скоро заметила, что мы много времени проводим с планшетами в руках. Слишком много, чтобы списать это на выполнение уроков и повторение пройденного в школе. Как-то, воспользовавшись нашим отсутствием, она по очереди заглянула в мой и Яринкин планшеты, где и обнаружила любовные романы с декольтированными красавицами на обложках, тающими в объятиях мускулистых мачо.
Но как ни прониклась Настуся своей новой ролью спасительницы грешниц, она долго надеялась, что сумеет вразумить нас сама, не прибегая к помощи Агафьи. Для этого и нужны были её нудные импровизированные проповеди по вечерам, зачитывание цитат из Библии, рассуждения в пространство о грехах и их искуплении. Наивная Настуся, не смотря на то, что этим, как она думала, навлекает божий гнев и на себя, до последнего пыталась воззвать к нашей совести, заставить устыдиться, и тем самым избегнуть наказания.