Яринка просыпалась тяжело, хныкала и пряталась под одеяло, пока я пыталась его с неё стянуть. Она тоже должна была сегодня забрать из пошивочной то, что успела там смастерить. Конечно, и моя тетрадь, и Яринкины наряды, вполне могли бы и подождать ещё пару дней, но нам не терпелось хоть как-то начать сборы в дорогу, самим себе показать насколько серьёзно мы настроены.
А возможно, это нам подсказал голос-без-слов, который знал, что собираться нужно уже сейчас.
В гостиную мы явились самыми последними — поднять Яринку с постели, если она не выспалась, дело не пяти минут. Вся группа уже сидела там, терпеливо ожидая Агафью с новостями. Хотя теперь, ожидание это стало скорее символичным, воспитательница уже давно не приносила своим питомицам приглашений к знакомству. Интерес к новоиспечённым невестам спал, самых симпатичных уже выбрали, но оставшиеся продолжали на что-то надеяться, и каждое утро приходили в гостиную с выражением смиренного терпения на лицах. Остальным ничего не оставалось, как по инерции составить им компанию.
Сегодня Агафья не заставила себя ждать. И появилась она, не как обычно, хмурой и строгой, а очень даже оживлённой, что в свою очередь вызвало оживление среди ожидающей половины группы. Сейчас даже несведущему в наших делах человеку было бы легко отличить девочек, успевших обзавестись кавалерами, от одиноких. У первых на лицах отобразилось лишь доброжелательное любопытство, в то время как вторые, с загоревшимися глазами, в едином порыве подались вперёд, успевая награждать друг друга ревнивыми взглядами.
Но надеялись они напрасно. Сегодня Агафья никого не осчастливила, хоть и думала, что несёт замечательное известие.
— Девушки, — она встала перед нами, сложив руки на животе, и глядя почти умильно, — Думаю, что сейчас мне удастся вас и огорчить и обрадовать.
Повисла значительная пауза, от которой все ещё больше насторожились.
— Огорчить, потому что, скоро мы попрощаемся с одной из нас навсегда, — торжественно провозгласила воспитательница, — Чему же тут радоваться, подумали вы? Я отвечу. Воссоединение семьи — всегда радостное событие!
Разумеется, никто ничего не понял, и группа начала удивлённо переглядываться, разве что пальцами у виска ещё не вертели. Но Агафья этого не заметила, она вдруг зашагала вперёд, ловко лавируя между пуфиками, и приблизилась к Яринке. Несколько секунд растрогано смотрела на мою начавшую стремительно краснеть подругу, потом порывисто обняла.
Концентрация недоумения вокруг достигла критической отметки, когда воспитательница, наконец, сочла нужным объяснить своё странное поведение.
— Завтра, — неестественно высоким от восторженных ноток голосом объявила она, — Наша Ярина возвращается в родительский дом! Её отец осознал ошибочность своего поступка, совершённого, надо думать в состоянии аффекта после смерти супруги, и теперь хочет вернуть дочь.
По гостиной пронёсся поражённый вздох. Такого наша группа ещё не видела. Как-то уже повелось считать, что попасть в коррекционный приют, всё равно, что на тот свет — обратной дороги быть не может. И если найти жениха и выйти замуж в четырнадцать лет, по местным меркам — удивительное везение, то вырваться из этих стен ещё раньше, и ни куда-нибудь, а домой — просто выигрыш в миллионную лотерею.
И никто не понял, почему Яринка не кричит от радости, не бросается на шею Агафье, и не плачет от избытка чувств, а сидит с остановившимся взглядом.
— Ты меня слышала? — Агафья положила руку ей на плечо, — Твой отец хочет забрать тебя, завтра он будет здесь. Ты поедешь домой.
Яринка, наконец, разжала судорожно стиснутые челюсти, и заговорила глухим ровным голосом:
— Почему завтра? Он же должен ещё оформить документы.
— Оформление не заняло много времени, — Агафья, казалось, не заметила её подозрительного спокойствия, — Он твой родной отец, а это облегчило дело.