— А как он запихал всех зверей в ковчег? — поддразнил меня Дэн.
— Да! И как он взял зверей из других стран, которые за морем? Он, что, на ковчеге за ними плавал ещё до потопа? А ещё — в начале Библии говорится, что сначала бог создал свет, а только на четвёртый день солнце. Откуда же был свет без солнца? И если был, то почему сейчас того света ночью нет?
— Ну-у…, — начал Дэн, но я перебила. Недоумение, накопившееся во мне за два года изучения божьего слова, давно искало выход, и теперь было трудно остановиться.
— Или вот ещё, когда бог создал Адама, он устроил ему смотр всех животных, чтобы Адам их назвал, так? И все кого создал бог прошли перед Адамом? Но как прошли рыбы? А всякие тюлени, киты, осьминоги? А ещё когда Ной уснул пьяный и голый, и его увидел Хам, и ржал над ним, Ной, когда проснулся, проклял не Хама, а почему-то его сына! А зачем бог велел Аврааму принести в жертву Исаака? Он его, конечно, остановил, но ведь это была очень глупая и злая шутка. Хотя Авраама мне и не жалко после того, как он выгнал в пустыню свою служанку, которая родила ему другого сына, и бог его за это даже не наказал.
Я сделала паузу, пытаясь воскресить в памяти то, чего ещё не смогла понять из Библии.
— Потрясающе! — Дэн одобрительно похлопал меня по плечу, — Устами младенца глаголет истина. Вот что значит ребёнок, которого воспитывали вдали от всей этой зомбо-шушеры. Критическое мышление в действии. Так и надо детей растить!
Я улыбнулась от удовольствия и даже распрямила спину, потянувшись макушкой вверх, уж чем-чем, а похвалами меня тут баловали не часто. Поощрённая, я продолжила:
— И ещё вот чего не понимаю совсем. Пусть Ева ослушалась бога, съела плод, да ещё и Адама подговорила, она виновата. Но я-то здесь при чём?!
— А что ты? — удивился Дэн.
— Ну как это? Наша Агафья только и знает, что зудеть о первородном грехе, о том, что Ева согрешила, и теперь все женщины от рождения грешны. Поэтому они должны рожать с болью, и подчиняться мужчинам. И я тоже, конечно. Но ведь я-то не ела того яблока, почему я должна отвечать за Еву?
— А ты спрашивала об этом у вашей Агафьи?
Я сникла.
— Ага, у неё спросишь. Она чуть что — розгами. Вон как с Яринкой.
Я кратко поведала Дэну историю Яринкиного появления в приюте, и её неравной борьбы с местными правилами, которую она вела и проиграла.
— Тоже много спрашивала. За что бог наказал её маму, но не наказал отца, почему позволил довести её до греха и самоубийства, раз он такой добренький? Теперь не спрашивает.
— Я правильно понимаю, ваша Агафья та ещё стерва? — задумчиво спросил Дэн.
— Ой, — я закатила глаза, — Не то слово. А нам говорят «Воспитательница — ваша мама»! На фиг такую маму.
— А к тебе она как относиться?
— Да как ко всем. Никак точнее. Пока веду себя хорошо, не замечает. В прошлое воскресенье только без экскурсии оставила за разбитые коленки, но я только рада была.
— Вот что, Дайка, — Дэн перекинул одну ногу через ствол, садясь ко мне лицом, — Нам надо как можно лучше обезопасить наши встречи. Твоя Агафья не должна и мысли допускать, что с тобой что-то не так.
Я пожала плечами.
— Да она и не допускает. Я всегда её слушаюсь и учусь не плохо.
— Этого мало. Надо чтобы ты была у неё на хорошем счету, понимаешь? У неё есть любимицы? У всех воспитателей есть.
Я призадумалась.
— Вроде нет. Она внимание обращает только на тех, кто в чём-то провинился. А остальные ей по боку.
— И всё-таки? — настаивал Дэн.
На этот раз я молчала дольше.
— Ну-у… разве что две-три девочки. Я не помню, чтобы она их хоть раз наказывала. Одна живёт в нашем дортуаре, Настуся.
— Отлично, — поощрил меня Дэн, — Подумай, за что к этой Настусе такое расположение?
— Да ни за что. Она просто такая… очень набожная. Дольше и чаще других молится, всё у неё только через «господи, благослови», да «господи, прости». В церкви вечно торчит.
— Вот! — Дэн поднял указательный палец, — Вот что тебе нужно — набожность.
— Ага, щас! — подскочила я, — Да я и так устала от этой церкви, ещё и по воскресеньям петь заставили!
Дэн насторожился.
— Ты поёшь в церкви?
— Ага. Угораздило как-то запеть при батюшке, вот до сих пор и пою.
— Так это же здорово! Полдела считай в кармане.
— Какие ещё полдела?
— Тебе самой нравится петь? — вкрадчиво спросила Дэн, и хоть я чуяла какой-то подвох, но врать не захотела.
— Да, петь я люблю.
— Вот! — снова поднял палец Дэн, — Значит, совместишь приятное с полезным. Подойди к своей Агафье, и скажи, что хочешь петь в церкви не только по воскресным службам, а всегда.