Как ни странно, Яринка отреагировала на это куда спокойнее меня, мудро сказала «потом, так потом». Куда больше её заинтересовало, зачем же Дэну мог понадобиться мой планшет?
Планшеты имелись у всех воспитанников приюта, их выдавали сразу, как только ребёнок начинал посещать местную школу. Времена бумажных книг окончательно уступили место электронным изданиям, и теперь учебники в начале каждого учебного года просто закачивали нам на планшеты. Тем более, что в обучающей программе использовалось много видео и аудио материалов. Разумеется, гаджеты у нас были самые простенькие, с минимальным набором необходимых функций, и без выхода в интернет. Интернетом разрешалось пользоваться только со школьных компьютеров стоящих в библиотеке, и только в строго определённые часы. На этих компьютерах был установлен какой-то фильтр, блокирующий все сайты, кроме нескольких общеобразовательных. Правда ходили слухи, что среди старшегруппников отыскивались умельцы, умудряющиеся взламывать эту защиту, и скачивать из сети что-нибудь запрещённое. Поэтому, у старших воспитанников планшеты время от времени проверялись воспитателями.
И удивительно, что сегодня Марфа Никитовна выдала мне кипу листов и брошюр, а не велела принести планшет для закачивания учебного материала. Тем более, что материала оказалось много. С нарастающим ужасом, я узнала, что кроме постановки вокала и зубрёжки псалмов, мне придётся научиться читать ноты и играть на фортепиано. А ведь мне, выросшей вдали от культуры, музыканты всегда казались, чуть ли не волшебниками, и я даже в самых смелых мечтах не могла представить себя одной из них.
— Почитай это, пробегись глазами, — посетовала мне на прощание Марфа Никитовна, — Чтобы тебе стало ясно, чем мы будем заниматься на уроках.
Это я сейчас и пыталась сделать, но с каждой минутой понимала, что мне не только не становится что-то ясно, но и те очень поверхностные знания о музыке, которыми я обладала, стремительно рушатся. В конце концов, совершенно сбитая с толку, я начала собирать разбросанные листы и запихивать их обратно в папку. Яринка, прекрасно чувствующая моё состояние, сочувственно спросила:
— И когда тебе на урок?
— Буду ходить три раза в неделю, по вторникам, средам, и четвергам, — буркнула я, — После обеда и до полдника. Завтра первое занятие.
— Ну вот, — расстроено отозвалась Яринка, — И что я буду делать одна?
Я только вздохнула. Обычно эти свободные от занятий часы мы посвящали играм, смотрели в общей гостиной телевизор, листали журналы в библиотеке, или просто болтали сидя на подоконнике в дортуаре. В тех же случаях, когда одна из нас оставалась на продлёнку, другая скучала в одиночестве. Так что теперь я могла лишь посочувствовать Яринке.
Вообще вся эта затея Дэна уже не казалась мне такой необходимой. Но сделанного не воротишь, и на следующий день, после обеда, я в обнимку со злополучной папкой потащилась в церковь, на свой первый музыкальный урок.
Время до понедельника пролетело очень быстро. В субботу и воскресенье нас возили на экскурсию в Сергиев Посад, и это заняло почти все выходные. В будни после школы я занималась в церкви, и не только во время с обеда до полдника, но и после. Оказалось, когда церковь закрывается для всех, там собираются другие ученицы Марфы Никитовны. Нюра и ещё три приютские девочки, тринадцати-пятнадцати лет. И тогда-то начинается самое интересное.
Если днём на занятиях я учила псалмы и осваивала азы нотной грамоты, то вечером, когда Марфа Никитовна запирала изнутри массивные церковные двери, и садилась к фортепиано, мы начинали петь. И пели самые разные песни. В первый вечер я молчала, и только слушала, заворожёно глядя, как порхают над чёрно-белыми клавишами пальцы преподавательницы. Во второй начала робко подпевать. А на третий Марфа Никитовна попросила меня спеть остальным «Лето придёт во сне». И я спела медвежью колыбельную, выйдя на клирос, а девочки, и сама Марфа Никитовна громко мне аплодировали. После этого я уже не стеснялась. Нотная грамота тоже оказалась не такой сложной, как показалось вначале. Я обнаружила, что если представлять семь нот в виде разноцветных шариков, которые скачут по пяти таким же разноцветным нитям, то всё запоминается намного легче. Так что, в общем, была довольна.
Беспокоила разве что Яринка. Все эти дни она ходила слишком тихая и задумчивая. И хоть её исколотые пальцы уже зажили, Варвара Петровна не спешила возвращать на свои занятия нерадивую ученицу. Но даже это не радовало мою подругу. А когда я в понедельник засобиралась на встречу с Дэном, Яринка лишь спросила без тени прежнего азарта: