Яринка повертела перед носом свою чуть вьющуюся прядь.
— Может и красивый, но никто не любит рыжих женщин. Считают, что у них вредный характер, да и вообще — рыжие все от лукавого.
— Ага, лукавый их лично наштамповал. А не любят, потому что завидуют. Я бы за такой цвет что угодно отдала. Жаль, что теперь краски для волос не продаются. Мама рассказывала, раньше женщины могли цвет волос менять хоть каждую неделю, и никто на них пальцем не показывал.
— Тебе-то зачем? — искренне удивилась Яринка, — У тебя свой красивый.
— Чего-о? — настала моя очередь удивляться, — Мышиный — красивый?
Подруга театрально закатила глаза.
— Не мышиный, а русый. У тебя же чисто славянская внешность, ты очень породистая.
Не дав мне времени возмутиться на подобную, как мне показалось, собачью оценку, Яринка развернула меня лицом к себе, и начала перечислять деловым тоном:
— Тёмно — русые волосы, серые глаза, белая кожа с румянцем. Именно таких девушек чаще всего берут в жёны. Это гарантирует чистокровность детей.
— Ты-то откуда это можешь знать? — только и спросила я.
Яринка хмыкнула.
— Ну, я же не Зина или Настуся, которые, кроме нашего курятника ничего не видели. Слышала бы ты, о чём девчонки в городской школе говорят. Помочь с косой?
— Давай, — согласилась я, не потому что было лень заплетаться самой, а чтобы прекратить смущающий меня разговор о внешности.
Яринка заплела косу мне, я — ей. И поскольку завтрак был уже пропущен, мы вернулись в постели с планшетами — читать, пока в дортуаре кроме нас никого нет.
Впрочем, удовольствие длилось недолго, скоро в двери заглянула Агафья, и велела нам явиться в гостиную.
Мы оделись и явились.
Там, на креслах и пуфиках уже сидела вся наша группа, имеющая подозрительно пришибленный вид. Девочки ёжились, смотрели в пол, и — украдкой друг на друга. Причина этого выяснилась, когда Агафья, встав перед нами, объявила:
— Вчера вы стали девушками, и поэтому сегодня я должна объяснить, какие изменения в ваших организмах должны скоро произойти, а у кого-то, возможно, уже происходят.
Я покосилась на сидящую в уголке Зину — её щёки пылали, глаза уставились в пол.
— Если кому-то что-то будет непонятно, поднимайте руку и спрашивайте, — закончила вступительную часть Агафья.
Я была уверена, что в этот раз, в отличии от церемонии посвящения, поднятых рук и вопросов не будет. И ошиблась. Потому что Яринка вскинула перед собой ладонь, даже не дождавшись, когда Агафья заговорит.
— Да, Ярина?
— Сударыня, а это всегда объясняют после посвящения в невесты? Я имею в виду, что у некоторых девочек эти… хм… изменения начинаются раньше.
Агафья поджала губы.
— Да, это всегда объясняют после посвящение в невесты. Поскольку такая тема затрагивает ряд вопросов, не предназначенных для детских ушей.
— Но разве нельзя хоть как-то предупреждать? Зина ночью думала, что умирает!
Услышав это, девочки из других дортуаров испуганно повернулись к Зине, которая кажется, была готова забиться в щель между стеной и креслом. Её реакция меня удивляла — как можно стыдиться чего-то, что происходит со всеми?
— Это правила приюта, — отчеканила Агафья, — И не нам их менять.
Пользуясь тем, что мы устроились вдвоём на одном пуфике, я незаметно ущипнула подругу за бок — не вздумай отвечать! Но Яринка, конечно же, вздумала. Да ещё как!
— А почему нельзя изменить правила, если они глупые?
Кто-то испуганно пискнул, кто-то охнул, а сидящие рядом с нами девочки невольно отодвинулись.
Губы Агафьи, обычно и так сжатые в тонкую прямую черту, исчезли совсем. Но голос остался прежним, спокойным и сухим.
— Ярина Донаева, отойди к стене и стань носом в угол. Я запрещаю тебе поворачиваться и задавать вопросы. А когда мы закончим, ты останешься стоять здесь до обеда.
Раздалось чьё-то хихиканье, я же облегчённо выдохнула. В угол обычно не ставят детей после восьми лет, для старших приготовлены наказания построже, так что Яринке сказочно повезло. Но она так не посчитала. Её щёки вспыхнули, глаза зло прищурились…
Агафья не сводила с моей подруги непроницаемого взгляда, и я вдруг поняла, что такое наказание было выбрано не случайно. Она хорошо знала своих воспитанниц, и намерено унизила Яринку перед остальными, понимая, что это будет для неё болезненнее плохой оценки по поведению, или запрета на развлечения.
Глядя, как подруга сверкает глазами, я уже приготовилась снова ущипнуть её, но она проявила благоразумие — молча поднялась, ушла в угол, и застыла там без движения.