Так я и стояла, замерев, подняв рогатку, и только с нарастающим ужасом слушала звук приближающихся шагов. Шаги остановились у меня за спиной.
— Эй, — голос был уже не насмешливым, а встревоженным, — Малявка, отомри.
Я отмерла. Не потому что мне так велели, а потому что назвали малявкой. Это значило, что подошел ко мне кто угодно, только не воспитатель и не учитель, они не допускали подобных фамильярностей. Опустив «Пчёлку», я, наконец, смогла повернуться.
Сзади стоял парень. Из приюта, но почти совсем взрослый — старшегруппник. Парень как парень, средний рост, русые волосы, серые глаза, школьная форма. И он был мне знаком. Нет, не лично. Старшие редко снисходили до общения с младшими, но я часто видела его в окно. Он бегал на стадионе, иногда с другими парнями, но чаще один. И в дождь, и в снег, и в жару, когда все отсиживались в прохладных дортуарах, он бегал по кругу, долго и отрешенно, в одном темпе, без остановок. Иногда, когда я сидела на подоконнике в одном из приступов тоски по утраченной прошлой жизни, то следила за ним, как за секундной стрелкой часов, просто потому что взгляду было удобно зацепиться за равномерно движущийся объект.
Наверно вид у меня был очень перепуганный, потому что парень улыбнулся и успокаивающе поднял перед собой ладони.
— Не бойся. Я никому не расскажу, что ты убегаешь из приюта. Я ведь тоже убежал, так что мы в одной лодке. Круговая порука, понимаешь?
Я кивнула, но продолжала молчать.
— Я просто засмотрелся, как ты стреляешь, — продолжал старшегруппник, — Кто тебя научил?
Разлепив, наконец, губы, я ответила, только очень тихо.
— Папа.
Но он расслышал. И удивился.
— Батя учил тебя стрелять из рогатки? Девчонку?
На этот раз я смогла ответить громче.
— Да. Нас всех учили.
— Кого это вас? — глаза парня вдруг расширились, — Погоди, я тебя вспомнил! Тебя привезли в прошлом году. Ты из дикарей!
От обиды я окончательно забыла о недавнем испуге, и ко мне вернулся голос.
— Сам ты дикарь!
Парень запустил руку в светло-русые волосы, растерянно взъерошил их и улыбнулся. Кажется виновато.
— Ладно, не пузырись. Просто я привык, что вас так называют. А тебя вспомнил, в позапрошлом году твое появление много шуму наделало.
Лично я не помнила вокруг себя никакого шуму. Хотя это не удивительно, я вообще мало что помнила из того ужасного времени, когда меня выдернули из привычной жизни, как рыбку на крючке выдергивают из озера, внезапно и навсегда.
— Можно посмотреть рогатку? — парень протянул ладонь.
Я секунду поколебалась, но потом протянула ему «Пчелку». Даже обрадовалась, что кто-то может оценить мою работу по достоинству. И ее оценили.
— Круто! — Парень вертел мое оружие так и этак, натягивал и ослаблял тяжи, прицеливался, — И ты сама ее сделала? Одна?
Я скромно кивнула.
— Тоже папа научил?
— Не. Делать научила мама, а папа — стрелять.
Парень внимательно поглядел на меня, словно только что увидел.
— Я смотрю, там жилось интереснее, чем здесь?
На это я даже не сочла нужным отвечать, только презрительно оттопырила нижнюю губу.
— Слушай, — старшегруппник снова занялся рогаткой, — А где ты взяла такую резину? Прочная.
Я заморгала. Уставилась в землю. Парень правильно расценил мое замешательство и заулыбался.
— Да не бойся ты, мне можешь рассказать. Спёрла?
Он произнес это так легко и весело, что я тоже улыбнулась.
— Ага. Грелку из медпункта. Из грелок самые лучшие тяжи для рогаток получаются.
Парень вернул мне «Пчелку» и вдруг спросил:
— А остатки грелки где? Выбросила?
Я возмущенно мотнула головой. Нас в деревне приучили ценить любые вещи. Всё может пригодиться, всё пойдёт в дело. Выкинуть что-то, пусть даже сломанное или испорченное, было почти преступлением.
— Слушай, — Парень замялся, — А ты не могла бы дать мне немного резины? На рогатку?
— Ты тоже умеешь делать? — я огорчилась. Неужели мои навыки здесь не такие уж и особенные?
Кажется, мое разочарование не укрылось от старшегруппника, потому что он слегка усмехнулся, и торопливо ответил:
— Да куда уж мне. Не повезло родиться в свободном поселении. Я вот тут подумал, может, сделаем вместе? Ты мне будешь показывать как.