При моём появлении Яринка слегка оживилась, повернула голову.
— Что, не будет занятий в церкви?
— Там Нюра, — грустно поделилась я, залезая на подоконник рядом с ней, — Оказывается погибшая девушка — её сестра.
Подруга присвистнула. То есть действительно вытянула губы трубочкой и издала протяжный свист. Агафья упала бы в обморок.
— Ничего себе! И как она сейчас?
— Плохо. Плачет. Просила батюшку Афанасия помолиться за сестру, а он не захотел.
Неожиданно раздался громкий стук — это Настуся с силой опустила на стол свой планшет, в котором до этого пыталась что-то читать. Мы удивлённо уставились на неё, и не потому, что она никогда не позволяла себе такого губительного обращения со школьными принадлежностями, но из-за ярости, горевшей в обычно кротких Настусиных глазах.
— Конечно, не захотел, — отчётливо сказала она таким же яростным голосом, — Ещё молиться за неё не хватало.
От изумления никто из нас не смог вымолвить ни слова, и, не дождавшись никакой реакции, Настуся спросила:
— А вы считаете было бы правильно отпевать таких, как она?
— Каких — таких? — наконец выдавила я.
— А вот таких! — Настуся, кажется, призвала на помощь все внутренние силы, и выплюнула слово, которое я никак не ожидала услышать в этих стенах, — Шлюх!
Снова повисло ошеломлённое молчание. А потом Яринка, тихим и вкрадчивым голосом, не предвещавшим ничего хорошего, почти ласково спросила:
— И почему же она была шлюха?
— А кто? — Настуся не опустила глаз, — Зачем ей понадобилось прыгать с крыши за ручку с парнем, если только не за тем, чтобы скрыть свой позор?
Боковым зрением я увидела, как медленно вздымается грудь Яринки, набирающей воздух для ответа, и поспешно спросила в жалкой попытке предотвратить грядущую ссору:
— Насть, ты же не можешь знать, что там на самом деле было. Почему сразу позор?
Настуся посмотрела на меня как на умственно-отсталую.
— Она была ночью наедине с парнем. На крыше. Никто не видел, как они туда поднялись и как вообще вышли из корпусов, а значит, делали это не первый раз. Этого мало?
Я тоже начала заводиться.
— Мало. Они поднялись на крышу, чтобы прыгнуть оттуда, с чего ты взяла, что было что-то ещё?
— Ага, просто вдруг решили, что хотят вместе прыгнуть с крыши, — неестественно рассмеялась Настуся, — Обычное дело.
— Она была беременна, — сказала вдруг молчавшая до этого Зина.
В который уже раз возникла немая сцена. Не многовато ли их для одного дня?
— С чего ты взяла? — наконец спросила Яринка, на время забывшая про Настусю. И Зина коротко отозвалась:
— Люди говорят.
Сплетни и слухи в приюте разлетались совершенно непостижимым образом. Как ни пытались взрослые скрыть тот или иной инцидент, но он моментально становился достоянием общественности, причём в мельчайших подробностях и с такими далеко идущими выводами, которых не могли сделать иные воспитатели. Взять хотя бы тот случай, когда Яринка пририсовала мозаичному Иисусу недостающие части тела. Не смотря на то, что произошло это в корпусе мальчишек, к вечеру каждая девочка из младшей группы семилеток узнала о том, что находится у мужчин в штанах.
Поэтому слова Зины меня не удивили и почти не вызвали сомнений в их правдивости. Но не Яринку.
— Слушайте больше! — фыркнула она, а потом сказала такое, за что была бы порота розгами, присутствуй здесь кто-нибудь из взрослых, — И вообще, беременна или нет, никого не касается!
Теперь настала очередь Настуси ошеломлённо хлопать глазами.
— Что… да это же… она же…
— Ну что, что? — подначивала Яринка, — Если она и забеременела от того парня, это только их дело!
Настуся, наконец, собралась с мыслями и почти закричала:
— Из-за таких как она потом обо всех девушках плохо думают! Она опозорила приют! Она спуталась с парнем, а они даже не были помолвлены! А ещё она убила своего ребёнка, прыгнула с крыши, зная, что беременна! Она такая же, как те, кто убивают детей во чреве! Её отпевать грех! Шлюха и убийца!
Я не переставала изумляться — скажи мне кто-нибудь час назад, что я услышу подобное от Настуси, от нашей скромницы, вздрагивающей от слова «чёрт» — ни за что бы не поверила. Я вообще сомневалась, что она знает откуда берутся дети, и уж тем более никак не могла представить что ей известны такие вещи, как искусственное прерывание беременности.
Яринка тоже выглядела ошарашенной, но от этого не менее злой. Она непримиримо процедила сквозь зубы:
— Ах ты, святоша! А как насчёт «не суди»?