— Люду и Сашу завтра хоронить будут, — сказала Яринка и запустила полурастаявший снежок в сторону школьного крыльца.
— Кого? — спросила я, прежде чем догадалась, что так звали погибших девушку и парня.
— Семнадцатые группы поедут на похороны. И Нюра, — сообщила подруга, — А отпевать не будут.
— Ну и пошли они, — я вспомнила растерянного батюшку Афанасия и разозлилась, — Святоши, тоже мне. Мне кажется, мёртвым вообще по фиг, отпевают их или нет.
— Мёртвым конечно по фиг, — мудро рассудила Яринка, — Но это делается не для мёртвых. Или не делается. Они думают, что другие не станут вешаться и прыгать с крыш, если будут знать, что их потом не отпоют. Такие дураки.
С этим я не могла не согласиться. Вообще чем дольше здесь жила, тем меньше понимала, как могут на первый взгляд взрослые и разумные люди, соблюдать все эти глупые правила. Как они не видят, что это чистой воды надувательство?
— Пойду до церкви, — я поднялась, — Спрошу, как Нюра.
Яринка вяло кивнула, скатывая второй снежок.
Церковь была лишь предлогом, чтобы уйти от подруги, на самом деле я планировала другое. Обойти все здания приюта и посмотреть где на них находятся пожарные лестницы. Я не надеялась, что какую-то из них забыли обрезать, и сама толком ещё не знала, зачем мне это нужно, но в подсознании толкалась некая догадка, беспокойный зуд. И чтобы его унять, мне и требовалась эта прогулка.
Прогулка ничего не дала. Лестницы на обоих корпусах, школе, администрации и больнице были срезаны примерно на высоте двух с половиной метров — не дотянуться, не допрыгнуть. И не нашлось рядом ни деревьев, ни выступов на стенах. Я приуныла. Яринкина идея с вылазкой на крышу пришлась мне очень по душе, было в этом что-то символическое — подняться над приютом, обрести пусть краткую, но свободу на высоте и просторе. И отказываться от неё теперь было горько и обидно.
Чтобы моё шатание не оказалось совсем уж бесцельным, я решила всё-таки наведаться в церковь, спросить, когда теперь будут занятия в хоре. Но обнаружила там только грустного батюшку Афанасия, шепчущего что-то перед одной из икон. Он заметил меня не сразу, а когда заметил, сказал только, что сегодня Марфы Никитовны не будет, после чего вновь повернулся к иконе. А я продолжала стоять. Стояла и смотрела на узкую винтовую лестницу ведущую наверх. Там мне бывать не доводилось, но я не раз видела, как батюшка Афанасий поднимался по этой лестнице, когда приходило время бить в колокола…
… Я нашла Яринку там же, где оставила. Подруга сидела на скамейке, нахохлившись, втянув голову в плечи и спрятав ладони под мышками.
— Холодно? — я плюхнулась рядом.
Она кинула на меня сонный взгляд.
— Не холодно. Скучно.
— Сейчас будет весело, — пообещала я, и, дождавшись, когда в Яринкиных глазах разгорится огонёк интереса, сообщила, — Я нашла место, где можно встречаться по ночам.
С подруги слетело оцепенение, она встрепенулась, как птичка собирающаяся взлететь.
— Где?!
— В церкви, — ответила я, и сполна насладилась немой сценой. Добрую минуту Яринка таращилась на меня, словно пытаясь понять, действительно ли перед ней моя персона, или неожиданная галлюцинация. Потом осторожно переспросила:
— Где, где?
— В церкви, — не без удовольствия повторила я, и, не желая больше мучить подругу неизвестностью, объяснила, — Я же по вечерам хожу на спевки. Мы там, бывает, до самого ужина сидим, и позже нас в церковь уже никто не заходит, её закрывает Марфа Никитовна. Если я незаметно открою окно, и оставлю его так — прикрытым, но не защёлкнутым, то мы потом сможем с улицы забраться внутрь. И даже подняться наверх, на колокольную площадку, смотреть на звёзды.
И снова Яринка молча глядела на меня, но на этот раз совсем по-другому — недоверчиво и восхищённо. А потом порывисто обняла, чуть не повалив на скамейку.
— Дайка, да! Да-да, это будет супер! Это же…
Она не нашла слов и за неимением их просто ещё крепче сжала меня в объятиях. Но я не нуждалась в словах, и без того прекрасно зная, что чувствует подруга. Сама чувствовала то же самое, когда словно оглушённая вышла из церкви и брела, не глядя под ноги. Столько времени идеальное место для тайных встреч было у меня под носом, сколько раз мы могли бы увидеться там с Дэном, вместо того, чтобы ограничиваться короткими сухими записками! Но это сожаление лишь скользнуло по краешку сознания и исчезло, я не хотела думать об утраченных возможностях, меня переполнял восторг при мысли о предстоящих. А ещё я ликовала от дерзости своей затеи, которая могла бы соперничать с Яринкиной летней выходкой в корпусе мальчишек. Разве взрослым придёт в голову искать нарушителей в церкви? Предположить, что кто-то из воспитанников осмелится использовать дом божий для того, чтобы тайно потусоваться? Да никогда!