– С ним приехала очень хорошенькая девушка лет семнадцати-восемнадцати, – продолжал хозяин. – Я называл ее, говоря со своими, розанчиком. На ней было слишком легкое, не по сезону платье и пальто спортивного типа.
– У них был багаж?
– Один чемодан. Он все еще наверху, в комнате…
В чемодане оказалась только мужская одежда и белье. Как видно, отъезд таинственной девушки был неожиданным.
– Они не показались вам встревоженными?
– Как будто нет. По правде говоря, они больше думали о любви и добрую часть вчерашнего дня провели у себя в комнате. Они заказали завтрак в номер, и Лили заметила, что не слишком-то приятно обслуживать людей, которые даже и не думают скрывать свои чувства перед посторонними. Вы меня понимаете…
– Они не сказали вам, почему, отправляясь в Ниццу, они остановились всего в ста километрах от Парижа?
– Думаю, им было безразлично, где остановиться, лишь бы запереться в комнате.
– А машина?
– Она стояла в гараже. Вы ее видели… Хорошая машина, но старого выпуска; словом, такая, какую покупают люди не слишком богатые. Вид приличный, и стоит дешевле, чем новая модель…
– Вы не полюбопытствовали открыть багажник?
– Я никогда себе не позволил бы ничего подобного.
Мегрэ пожал плечами. Порядочность хозяина не слишком бросалась в глаза, и, кроме того, он знал, насколько люди этой профессии любопытны.
– Короче говоря, они собирались вернуться к вам ночевать?
– Да, пообедать и переночевать. Мы ждали их до десяти вечера и только тогда убрали приборы со стола.
– В котором часу машина вышла из гаража?
– Погодите… Уже стемнело. Думаю, около половины пятого… Я решил, что, насидевшись в комнате, молодые люди захотели развлечься, съездить в Монтаржи или еще куда-нибудь. Чемодан остался наверху, и я не беспокоился насчет платы.
– Вы ничего не знали о случившемся?
– Ничего, пока не пришли жандармы около одиннадцати вечера.
– И вы сразу подумали, что речь идет о ваших постояльцах?
– Да. Я испугался за них. Когда молодой человек выезжал из гаража, я заметил, что он не слишком уверенно ведет машину. Видно, недавно сел за руль. А мыто знаем этот поворот у реки.
– Вы не уловили ничего странного в их разговорах?
– Я не прислушивался к разговорам.
Итак, дело представлялось следующим образом.
В понедельник, около пяти часов дня, некий Жан Вербуа, двадцати лет, агент по рекламе, проживающий в Париже на улице Акаций, дом 18, купил в ближайшем от своего дома гараже машину хорошей марки, но устаревшей модели и заплатил за нее пятью тысячефранковыми ассигнациями. Как сообщили Мегрэ по телефону, хозяин гаража обратил внимание, что в бумажнике его клиента оставалась еще довольно толстая пачка денег. Вербуа не стал торговаться и заявил, что табличку с фамилией владельца машины он заменит завтра. В гараж он явился один.
О том, как и где он провел вторник, никаких сведений еще не имелось.
В среду вечером Вербуа приехал на своей машине в «Приют утопленников», находящийся в ста километрах от Парижа, в обществе молоденькой спутницы, которую хозяин, человек с наметанным глазом, принял за девушку из приличной семьи.
В четверг молодые люди выехали на машине якобы на прогулку по окрестностям, а через несколько часов в эту машину, стоявшую с потушенными фарами на обочине шоссе в семистах метрах от гостиницы, врезался грузовик. Шофер и судовщик утверждают, что слышали в темноте крики о помощи.
Никаких следов Жана Вербуа, девушки. С утра местная жандармерия вела розыски по всей округе, но нигде их не обнаружила. Ни на станциях, ни на фермах, ни в других гостиницах, ни на дорогах не встретили никого, кто подходил бы по приметам.
Труп, найденный в багажнике, принадлежал женщине лет сорока пяти – пятидесяти, холеной и изящно одетой.
Судебно-медицинский эксперт подтвердил слова случайного врача, что женщина была убита в понедельник с помощью бритвы.
Кроме того, хотя с меньшей уверенностью, эксперт предположил, что труп затолкали в багажник лишь через несколько часов после смерти.
Следовательно, когда молодая пара приехала в гостиницу, в багажнике их машины уже находилось мертвое тело.
Знал ли об этом Вербуа?
Знала ли об этом его юная спутница?
Каким образом их машина с потушенными огнями оказалась в восемь вечера на краю дороги?
Остановились ли они из-за какой-нибудь поломки, с которой водитель-новичок не сумел справиться?
Кто находился в машине в момент столкновения?
Кто звал ночью на помощь?
Капитан жандармерии проявлял необычайный светский такт и не тревожил Мегрэ во время допросов, стараясь собрать со своими помощниками как можно больше различных сведений.
Десять плоскодонок сновали по Луэну, прочесывая дно длинными крючьями. Люди с баграми топтались в воде у самого берега, другие осматривали шлюзы.
Журналисты вели себя в гостинице, словно на завоеванной территории, бесцеремонно хозяйничали там, наполняя дом толкотней и шумом.
«Прекрасная Тереза» отплыла к набережной Турнель с грузом черепицы, а Жозеф Лекуэн, равнодушный ко всей этой суетне, с философским спокойствием наслаждался непредвиденным оплаченным отдыхом.
Газетные заголовки становились все более жирными и все более сенсационными. Рекорд поставил репортер, написавший:
«Двое юных влюбленных возят в багажнике труп».
Затем шло курсивом:
«Мутные волны Луэна поглотили преступников и их жертву».
То был самый неприятный период расследования. Мегрэ был ожесточен и ни с кем не разговаривал, только сердито ворчал в ответ, пил пиво и курил свою трубку, расхаживая взад и вперед по комнате, точно медведь в клетке. В этот начальный неопределенный период поступающие сведения словно противоречат друг другу, и тщетно ищешь среди всей массы фактов путеводную нить, на каждом шагу боишься впасть в ошибку и пойти по ложному следу.