Докинг слегка нахмурился и, похоже, колебался — высказать ли то, что само просилось на язык. Генерал сделал вид, что не заметил этого.
— Итак, «Гортензия», — молвил Мерцалов, поставив чашку на блюдце и откидываясь в кресле. — Разумеется, мы о ней информированы — клиника известная, весьма. Ничего такого, что их компрометировало бы, у нас нет; никакого шума не возникало ни в печати, ни в судах, а знаете, как бывает, когда в клинике оступятся и разъяренные родственники…
Надворов усмехнулся. Британский гость, моргнув, откликнулся с обычной лаконичностью:
— Да, нам это известно.
Похоже, он старался расходовать как можно меньше слов, не имевших прямого отношения к его делу.
— И тем не менее?..
Произнося эти слова, Мерцалов на миг глянул в зрачки своего визави и тут же опустил взгляд пониже, а именно на галстук Докинга. Галстук был скромный, однотонный, и у генерала возникло подозрение, что его собственный, вполне отвечавший моде высших слоев московского общества, гостю кажется слишком пестрым и безвкусным, может быть, даже смешным. Мерцалов очень не любил выглядеть смешным. Сам виноват. Оделся, как для американца, а это все-таки британец.
Однако Докинга, кажется, занимал сейчас не мерцаловский убор.
— Дело в том, сэр, — сказал он неторопливо, решившись наконец, — что у меня тоже не имеется к клинике «Гортензия» ничего, кроме интереса, а с недавних пор даже пристального интереса.
Это «меня» он намеренно подчеркнул, выделив голосом.
— Понимаю, — кивнул Мерцалов. — Я вас внимательно слушаю.
— С точки зрения профессиональной — медицинской, там действительно все обстоит благополучно. Клиника, как вы сами уже сказали, занимается почти исключительно трансплантациями. Диапазон ее в этой области чрезвычайно широк. Сердце, легкие, печень, поджелудочная, половая сфера, конечности… Сейчас, пожалуй, трудно назвать пересадку, какой тамошние хирурги не занимались бы.
— Я вижу, вы серьезно разрабатывали их деятельность. Почему?
— Мне трудно ответить на этот вопрос. Самым правильным, наверное, будет сказать: для души. Видимо, мой кругозор настолько узок, что я могу всерьез увлечься только раскрытием особо сложных случаев. Хотя бывало — попадал в неудобное положение: интуиция подводила.
— Ну что же, я вас прекрасно понимаю. И что же вы выяснили?
— «Гортензия» — ведущая среди подобных клиник. С нее, собственно, все и началось. Понемногу они собрали у себя едва ли не лучшие силы в этой области. Со всего света — от Аляски до Южной Африки. Если не ошибаюсь, там уже сейчас работают врачи из вашей страны.
— Совершенно верно, — согласился Мерцалов. — Там, насколько мне известно, созданы прекрасные условия — работа, вознаграждение. Страна приятная — маленькая, уютная, уровень жизни — из самых высоких в Европе, да и в мире, наверное. Меня только удивляло, почему клиника эта появилась не в Штатах: мы привыкли думать, что все лучшее — в Америке, если только не успела перехватить Япония. Так было в прошлом веке, так началось и третье тысячелетие, первая его декада. И вот вместо этих обетованных стран — Европа, причем не центр, а, так сказать, ближе к окраине: Калерия. Вы об этом не задумывались?
— Задумывался, и очень серьезно. Особенно когда у меня вообще возник интерес к «Гортензии».
— Как же вы объясняете себе такой выбор места? Я понимаю, если бы клиника там появилась, так сказать, на родной почве: талантливый хирург-трансплантолог, своя школа, институт — ну, нечто подобное эффекту Нильса Бора в Дании в свое время. В таких условиях создается центр притяжения для заинтересованных специалистов, они начинают съезжаться — одни едут сами, других приглашают персонально… Да, тогда бы это выглядело естественно. Но ведь на самом деле, если не ошибаюсь, все произошло не так?
— Совершенно иначе. Не было ни отечественного таланта, ни института. Появились организаторы и, разумеется, средства, стартовый капитал. Как мы теперь уже знаем точно, основатели «Гортензии», прежде чем сделать выбор, достаточно внимательно исследовали несколько стран Восточной Европы и только после этого остановились на Калерии.
— Еще чашечку?
— M-м… С удовольствием. Черный, с сахаром.
— Извольте. Я думаю, мистер Докинг, раз уж вас заинтересовала эта клиника и ее история, вы наверняка проанализировали те параметры, по которым выбиралось место.
— Ну конечно же.
— А вы откровенны.
— Это ведь мое личное дело. Не Службы.
— Быть может, вы ожидаете от нас какой-то помощи?
— Было бы глупо скрывать это. Но я хотел бы, с вашего позволения, прежде всего обрисовать обстановку детально. Если у вас есть время, разумеется.