Десятилетний Ванька прижимался к старшей сестре Варьке. Она его обняла и сама вжалась лицом в костлявую спину братика. Боялась, и сильно! Хотя Колька и подозревал, что конфликт между сыном Воеводы и мутантом Яром начался из-за нее, но считал, что не имеет права осуждать девушку, которая в итоге выбрала настоящего человека, пусть и говнистого.
– Тихо, Вань, тихо, – приговаривала она, поглаживая брата по спине. Успокаивала, любила.
Тринадцатилетние двойняшки Олег и Ольга Карасевы тоже сидели вместе, но они прижали к себе двух семилетних девчушек – Аню Капустину и Вику Озимову, а меж ними притулился трехлетний Сема Шестаков. Мальчик вряд ли что-то понимал, но ему передался страх окружающих, а жуткий вой снаружи заставлял крепче вжиматься в тела других детишек. Как будто они могли защитить его от ужаса, спускающегося в катакомбы сверху, почти осязаемым туманом стелющегося по полу и липкими ручонками забирающегося в сердца детей.
Девятилетний Витя Соломин, одиннадцатилетний Руслан Озимов и десятилетняя Катя Шестакова сбились в отдельную кучку и разговаривали вполголоса. Видимо, что-то затевают, пострелы. Непуганые – все им в новинку, даже когда черная тварь выла под стенами Юрьева, они не боялись и всегда пытались прошмыгнуть в обзорную башню, за что неоднократно бывали отлуплены стрельцами.
Вера Афанасьевна и Зоя Павловна, сжимая калаши своими дряхлыми руками, охраняли детей с другой стороны решетки. А Колька задавался вопросом: случись что, смогут ли они защитить их? Но старушки держались уверенно и даже подбадривали друг друга – откуда в шестидесятилетнем возрасте и сила-то взялась?
– Слышь, Афанасьевна? – баба Зоя лихо тыкала локтем в бок своей напарнице, отчего та ойкала и отскакивала. – Ты это… Того. Первый тварь – мой! Ясно? А то костей не соберешь!
– Мы и так их скоро не соберем, старая! – ответила баба Вера. – Закусят они нами на славу!
– Ой, не пыхти, дремучая! Подавятся! Еще ни один тварь мимо Павловны-то не прошел! – несмотря на весь ужас ситуации, эти две бабульки не утратили сарказма и бодрости духа. Словно их не трогал гвалт, что доносился сверху. Коля слушал их и не понимал – ну как в такой страшный момент можно быть столь беспечными и бесстрашными? Они – как Витька, Руслан и Катька, которые думали, будто это игра, старушки вели себя, как дети. Вот правильно говорят, что с возрастом человек все глубже возвращается обратно в детство. Если не телом, то уж разумом точно. – Поймаю на мушку и в лоб весь мага́зин высажу!
– Да иди ты, Павловна… – парировала баба Вера. – Смотри, себе в лоб не всади! А то, ишь – амазонка! Боевая фурия!
– Ну, а че! – Зоя Павловна опять пихнула подругу локтем и потрясла оружием, пытаясь держать старенький АКСУ одной рукой, что у нее не получилось. – Все мужики после боя наши! А?!
– Ой!.. – прыснула со смеху Вера Афанасьевна, а потом картинно схватилась за сердце. – Ой, терминаторша прям! Ты погляди! Бабка-тысяча! Вся из жидкого металла…
Последние фразы Коля не понял. Казалось, они из какого-то другого, давно забытого времени. Запретного. И только старые люди могут помнить их значение. Странные фразы из странного мира, который Ростов никогда не знал. А может, и к лучшему? А то бы дурачился сейчас, как эти чокнутые старушки, не осознавая, что в опасности дети.
Парень переключил внимание на шушукающуюся троицу. И что они опять затевают? Шалость? Или что серьезней? Ну, почему нельзя чуточку взрослей относиться к опасности? Но, как оказалось, дети совершенно серьезно воспринимали ситуацию.
Переговоры шепотом прекратились, и Руслан в сопровождении Витьки и Катьки решительно подошел к решетке. Чумазые дети напустили на себя такой важный вид, что Коля чуть не фыркнул, но вовремя сдержался: можно потерять их уважение, если так неприкрыто смеяться над детскими решениями.
– Баба Вера, – стараясь придать голосу взрослой грубости, начал Руслан. – Мы тоже хотим!