Прохоров занервничал, сжимая цевье охотничьего ружья MP-94, патроны к которому делал сам, благо отец и дед еще во времена СССР были заядлыми охотниками и впоследствии научили сына этому ремеслу. Дома же еще от довоенной жизни в избытке остались все ингредиенты для производства патронов. Что ни говори, а его семейство всегда отличалось запасливостью, и это после Катастрофы очень пригодилось. Многие бежали в поисках лучшего места, не понимая, что земля, не зараженная радиацией, – уже подарок в нынешних условиях, а он вот остался и приспособился, к нему девоньки неплохие прибились, хозяйственные. Ну и что, что много их на одного, но ведь как-то и с ними справлялся, и дети голодными не оставались.
С той стороны донесся визг. Александра! Сердце екнуло в груди: случилось что-то из ряда вон выходящее. Не раздумывая, Прохоров побежал на другой берег пруда. Приходилось нелегко, густой кустарник цеплялся за одежду – местами порванный ватник и заскорузлые, засаленные ватные штаны. Ноги в теплых армейских берцах спотыкались о корни.
Выверенный план по ловле лягух все-таки дал сбой. Надо потом подумать, что улучшить в тактике охоты, а сейчас нужно поторопиться. Огромные, в половину человеческого роста жабы были способны на многое. Широкая пасть, полная мелких зубов, перемалывала даже древесину, а как-то раз на глазах Михаила тварь утащила под воду огромного серого пса, предварительно выдавив из него жизнь мощным ртом, при этом смачно причмокивая. Видимо, поэтому серые твари семейства собачьих и покинули эту местность.
– Ах, ты… Курица недожаренная! – воскликнул охотник, уворачиваясь от языка, выпущенного в его сторону мутантом. Липкий розовый язык длиной три метра пролетел в считанных миллиметрах от лица и грохнулся в ствол березы, охватив ее студенистой массой. Пока тварь втягивала язык обратно, Михаил кувырнулся, раздирая одежду о жесткие ветки ивняка, развернулся и всадил лягухе дробью с обоих стволов по очереди. Тварь накренилась набок, закатив глаза и так и не собрав язык в пасть. Он желейной массой растекся по земле, словно розовый слизняк.
Мужчина поднялся с колен, переломил ствол MP-94, достал патроны и дослал два в ствол, затем резко защелкнул ружье. И все это на ходу. Многие часы охоты натренировали тело, давно сделали движения Михаила автоматическими. Но сейчас он все равно торопился, в спешке чуть не споткнулся о корень, ведь на кону стояла жизнь дочери. А он очень любил свою семью. Всех трех жен и семерых детей, в том числе и немощного Алешку, который был старше Александры на два года, но ни телосложением, ни умом не блистал, а скорее, и вовсе был лишен последнего. Юродивый, безобидный идиот, никакой пользы не приносивший, но никому и не мешавший, и то ладно.
Алекса вновь закричала. Уже сильней и дольше. В голосе прорезались истеричные нотки, видимо, организм устал сопротивляться.
– Держись, дочь! – тихо бормотал охотник в бороду, уверенно преодолевая препятствие за препятствием. И вот сквозь ветки ивняка увидел серо-зеленую тушу лягухи. И не одну! Первая тварь схватила языком девчушку, которая изо всех сил держалась руками и ногами за тонкую березу. А второй мутант как раз подпрыгнул ближе и уже раскрывал пасть, чтобы тоже «склеить» жертву.
Тут Михаил и выскочил из кустов.
– Эй, прынцессы! Мать вашу! – рявкнул он.
Одна тварь, резко подпрыгнув, развернулась и выпустила приготовленный язык в мужчину. Но тот, зная повадки этих существ, уже перекатывался по притоптанной лягушачьими лапами земле. Прыжок, группировка, кувырок и выход в стойку на одном колене. Выстрел. Тварь еще жива и собирает язык. Второй выстрел – снизу вверх, в подбородок, чтобы точно повредить мозг.
Расправившись с одним животным, которое неподвижно замерло на месте, Прохоров повернулся к напавшему на Сашку.
– Отец! – надрывно крикнула она.
– Сейчас! – гаркнул он в ответ, чувствуя дрожь в руках. Оружие было уже переломлено, но патроны не лезли в стволы и падали на землю, руки тряслись.
– Отец! – было видно, что дочь держится из последних сил. Руки ее соскальзывали с дерева. Вот-вот тварь дернет ее к себе и сомнет мощными челюстями, попросту раздавит! Нет времени заряжать ружье! И тогда Михаил принял единственно верное решение. Он отбросил в сторону ружье, выхватил из ножен, привязанных к голени поверх ватных штанов, широкий армейский нож и прыгнул на лягуху. Одной рукой воткнул нож в основание языка – мутант запищал в диапазоне ультразвука. Другой рукой мужчина ухватился за верхнюю челюсть, потянул вверх, а ногой, как распоркой, стал отталкивать нижнюю.
Острые, как иглы, но короткие наросты на деснах тут же вспороли перчатку и кожу, но Прохоров не обратил на это внимания. Он вынимал нож и втыкал обратно, в розовый язык. Р-р-р-раз! Широкий взмах, чтобы поглубже вошло лезвие. Р-р-р-раз! Чтобы шире рассечь. Р-р-р-раз! Больше крови! Больше ран! Р-р-р-раз! Чтоб тебе пусто было, царевна, мать твою, лягушка! В остервенении Михаил просто оторвал язык рукой, когда рана стала слишком широкой и язык держался уже лишь на последней тонкой мышце. Лягуха от боли так сильно мотнула головой, что мужчина отлетел на несколько метров. Стукнулся головой о пенек и почти потерял сознание, но тут мутант прыгнул, и сто килограммов чистого веса навалились на охотника, выбив из него дух, но в то же время не дав впасть в забытье. Ярко-алая кровь капала на лицо и одежду, стекала ручьями на стылую землю, превратившуюся из-за падающего мокрого снега в грязь. Существо пыталось убрать отрезанный язык и захлебывалось кровью, но не прекращало попыток ртом захватить голову человека, раздавить в лепешку, смять. Руки Михаила скользили по слизистой коже твари, но не могли ни за что зацепиться. Ни скинуть, ни ударить, ни выстрелить. Нож куда-то отлетел при падении. Мужчина уже дышал с трудом, хрипло, помалу вбирая сжатыми легкими крохотные порции воздуха.