– Свирид! Виктор! Федор! – крикнул рыжий спящим конвоирам.
– Да, святой отец?
– Детей выводите и по-быстрому приведите в порядок, потом пусть отдыхают до утра! По КУНГам распределите и вещи выдайте. Я к старику.
– А провинившихся?
– На заметку! Но освободить и, как остальных, по койкам. Всеми займусь завтра.
Руслан проснулся в почти полной темноте и долго не мог понять, где он, словно попал в ужасный сон. Казалось, его поместили в темную бочку – руки и ноги затекли оттого, что ребенка связали, – и везли куда-то в наполненном страшным шумом транспорте. Оно и понятно: снаружи ревел бульдозер, платформы сдвоенной фуры терлись друг о друга, жутко скрипя, и рядом еле слышно кто-то похрапывал. А из дальнего угла доносился надрывный кашель и даже плакал кто-то маленький.
Потом Озимов вспомнил все, что произошло накануне, и ребенку захотелось выть от вдруг нахлынувшей безысходности. Но страха не было: его не может появиться у человека, который сутки назад ожидал мучительной смерти вместе с родным городом, когда считанные часы отделяли этот мирок жизни от края пропасти, куда Юрьев-Польский начал скатываться по приходу чужака полторы недели назад. Зато мальчиком владело другое чувство, намного более сильное и волнующее. Оно терзало душу и вызывало зуд в руках, ногах, да и во всем теле. Чувство обреченности. Руслан пока не знал, на что обречены дети, но это ясно ощущалось по поведению Черноморова. По его злости, которую он никогда и не прятал. Нечто более ужасное, чем изувеченные войной монстры, ожидает детей в том месте, куда их везут, словно овец на заклание… Откуда мальчику было знать это выражение? Ведь ни религии не осталось в мире, ни овец. Но именно это ощущение и не давало покоя: их забрали, чтобы что-то с ними сделать. Не просто же так эта фура проделала гигантский путь, собирая детей? Мужики во главе с Черноморовым явно не с добрыми намерениями отбирали их у родителей. Но ради чего?
Озимову выяснять это совсем не хотелось. Но как предотвратить неизбежное? Их же все равно доставят на место. Так что же делать?
Кто-то подошел и сел рядом с его койкой, осторожно тронул за плечо.
– Ты спишь? – раздался тонкий голосок Кати Карповой, с которой он познакомился в фургоне.
– Нет, – внезапно охрипшим голосом прошептал Руслан.
– Слушай, что нам делать?
– Позови пацанов Прохоровых, – попросил мальчик. – Разговор есть.
Девочка растворилась в громыхающем нутре фургона. Через минуту рядом с койкой уже стояли четверо: сама Катя, Андрей Прохоров и друзья Руслана – Витя Соломин и Катя Шестакова.
– Вадим с младшими остался, – прошептал Андрей. – Но ты говори, он все узнает от меня.
– Хорошо, – в ответ произнес так же тихо Руслан, – слушайте внимательно, и никому об этом ни слова!
– Я – молчок, – прошептала Катя.
– Железно, – подтвердил Андрей.
– Ты нас знаешь, – за себя и Шестакову сказал Витя.
– Андрюша. Мне надо спросить, – Руслан сначала взглянул на Прохорова.
– Конечно. Давай!
– Вы с братом точно знаете, что папа жив?
– Конечно! – раздался гордый голос мальчика, а потом он уже много тише добавил: – Эти гады убили только наших матерей. А отец с сестрой на охоте были. А матери сказали этому рыжему, что они нас одни воспитывают, что батя погиб давно.
– А он точно придет? Это важно!
– Конечно! – для сына Прохорова это было само собой разумеющимся. – Никаких сомнений! Он – упрямый, и он – охотник! И еще он с Сашкой. С сестрой нашей. Они часто вместе на охоту ходят. Всю округу облазили, много тварей убили. Зато у нас всегда была еда…
– Если придет, то хорошо, – перебил Руслан. – Будем его ждать! Но! – мальчик специально выделил это «но». – Мы не будем просто ждать. Нам тоже надо готовиться.
– Как? – подала голос Катя.
– Смотреть.
– Что? – переспросила вторая Катя.
– Смотреть, – повторил Руслан. – Когда приедем, нам надо будет смотреть по сторонам и запоминать, что увидим вокруг. Есть ли стены? Какие они? Сколько входов? Как закрыты? Сколько охранников? Где они ночуют и где спит Черноморов? А первым делом, ребятки, надо узнать, где живет главарь.