Черноморов медленно вошел в храм, который вместо привычных для церквей предметов заполняли разные приборы, приспособления, пробирки и химикаты. Несколько длинных столов стояли почти вплотную друг к другу и ломились от всевозможной аппаратуры, которую Кизляку удалось достать лишь в обмен на детей. У дальней стены за компьютером сидел старик. Рядом находились две грифельные доски, сплошь исписанные формулами.
– Здравствуй, отец! – тихо сказал бывший учитель, но Петру Васильевичу этого оказалось достаточно, чтобы услышать и развернуться. Он приподнял очки и погладил лысую голову. Потом медленно подошел к Василию, будто возрастная болезнь суставов мешала ему идти быстрее.
Кизляк положил дрожащую руку на плечо мужчины, и здоровяк упал на колени, будто в немощной руке старика заключалась огромная сила. Петр взял Черноморова за подбородок и нежно поднял его голову вверх, чтобы глаза Василия смотрели на него.
Где-то внутри маньяка зародилась боль. Помимо лица Кизляка, Василий видел арочный свод храма, откуда смотрели лики святых. Иконы-фрески были настолько реалистичными, что мужчине казалось, будто он очутился на небе, и теперь на него с презрением взирают все обитатели небесного царства. А ведь его грехи никогда не дадут ему взойти к ним.
– С чем пожаловал, сын мой, отец Василий? – тихо спросил Кизляк.
– Я привез очередную партию детей, – спокойно ответил Черноморов, хотя ему хотелось кричать, а еще – разрушить все в этом храме, где давно не было священников. Разнести все до кирпичика и сравнять с землей холм вместе с остальным городом.
– Отлично! – похвалил Петр Васильевич. – Молодец, сын мой. Но я чувствую смятение внутри тебя. Что-то не так?
– Убей меня, отец! – прошептал Василий, и струйки слез покатились по его щекам.
– Увы, сын мой, у тебя иная миссия.
– Я не могу! Я так больше не могу! – прошептал мужчина в исступлении. – То, что внутри, жаждет жертв, но ты даешь мне слишком мало!
– Я даю тебе ровно столько, чтобы накормить зверя, сидящего в тебе, на целый год, и завтра ты сможешь утолить жажду.
– Но этого мало! Мало!
– Достаточно. Этого вполне достаточно, чтобы злодей сидел смирно весь следующий год.
– Но, отец! Я же горю изнутри!
– А мне что до этого? – старик снисходительно стер ладонью слезы с лица Черноморова. – Это твои грехи. И твой личный ад!
– А ты замуровал его внутри!
– Это точно! Я избрал тебя, сын мой, своим слугой. И этого тебе мало? Теперь ты убиваешь взрослых и больных чумой, сколько влезет! И тебе мало?
– Мне надо детей! Мне надо этих маленьких чертенят! Я хочу этого!
– Но не можешь, верно?
– Да, отец! Не могу!
– Вера! Вера – это одна из ипостасей рабства! Поверил, значит, дал надеть на себя цепи. А ты поверил мне, сын мой! Теперь только я освобожу тебя!
– Скорее, отец! – умоляюще прошептал Черноморов. – Прошу! Скорее!
– Как только искупятся грехи твои, сын мой, – старик был неумолим, и злость Черноморова вспыхнула с новой силой. А может, Кизляк специально подогревал ее? – Я не обещаю тебе ворота в рай. Но врата в ад примут тебя с распростертыми створками.
– Скорее, отец! Скорее!
– А сейчас иди, сын мой. Займись своим делом. А завтра можешь выбрать себе жертву…
– Спасибо, отец! Спасибо! – Черноморов поднялся и пошел на выход, из глаз текли слезы. Он ощущал и благоговение, снизошедшее свыше, и ужасное разочарование, смешанное со злостью и ненавистью. Но не мог ничего поделать. Старик действительно связал Василия по рукам и ногам, когда тот поверил, что сможет искупить грехи. Хомут, скованный из вины и обильно сдобренный наукой, оказался слишком крепким для зверя внутри. А вера лишь ослабила человека…
– Иди, сын мой, иди, – пробормотал Кизляк, вглядываясь в огромную фигуру выходящего из храма монстра. – На самом деле, для меня нет ничего святого. Просто ты был нужен мне. А твоя душа – одна из составляющих вселенной, не более. Жалкая искра на фоне мироздания. И как бы ты ни мучился, все тлен. Тело распадется на атомы, а душа… она благополучно растворится в разрушенном войной информационном поле. А сейчас ты лишь инструмент, который мне нужен. Ибо на фиг мне было становиться спонсором этого монастыря, вкладывать в него деньги, если не для своих нужд и целей? Я предвидел войну, и я сконструировал это предприятие. А все остальные – просто атомы, из которых я слеплю свой организм…