- Я так понял, мадемуазель, что вы сняли дом в Маризи на сезон?
Алина ответила:
- Да, дом месье Дюро, номер 341.
- Это, без сомнения, должно быть прекрасное место, раз его занимает столь очаровательная особа.
- Благодарю за любезность, ваше высочество.
- Это не любезность, я говорю совершенно искренне.
- В таком случае я счастлива.
В этот интересный момент их прервала американка мисс Форд, которую Алина с той минуты возненавидела.
Однако результатом их краткой встречи было то, что через два дня генерал Нирзанн сообщил Алине: приглашение от мадемуазель Солини было благожелательно рассмотрено во дворце принца Маризи. Довольно забавно, что миссия посланца генералу была приятна.
Алина этого не понимала. Она еще не уяснила себе, что генерал Нирзанн - воплощение неподдельной преданности.
- Теперь, когда я донес до вас, мадемуазель, официальное сообщение, мы можем обсудить все подробнее.
- Так принято? - спросила Алина, успешно скрывая, как торжествующе забурлила кровь в ее жилах.
- Моя дорогая Алина, это не только принято, это необходимо. Никому не позволено присылать приглашение принцу Маризи без уверенности в том, что оно будет принято благожелательно.
- В самом деле? Я, знаете ли, потому спросила, Пол, что не разбираюсь в таких вещах; один неверный шаг может все испортить.
- Доверьтесь мне.
- А разве я не доверяю?
- Ну... да. Я теперь вдвойне рад, что в состоянии помочь вам. С тех пор как пять лет назад умерла принцесса, принц заинтересовался только одной женщиной, и то этому дьяволенку, которого нашел де Майд, просто дико повезло. Но она недолго продержалась, тогда как вы... Ну, мы им покажем!
Алине не слишком понравилась речь генерала, она лелеяла совсем иные замыслы. Если генерал Нирзанн действительно сведет ее с принцем, она обретет больше свободы для продвижения собственных планов. При этом она ненавидела малютку воина за постоянные намеки на их отношения. Впрочем, это до поры до времени можно игнорировать.
Зная о том, что до отправки "желанного" приглашения должно пройти не менее недели, Алина выжидала указанный срок с плохо скрываемым нетерпением. Когда наконец он истек, она устроила званый обед, пригласив лишь тех, в чьем дружелюбии не сомневалась и кто был бы угоден высокому гостю.
Представьте себе удивление горожан Маризи, когда они обнаружили, что мадемуазель Солини уже проникла в круг тех избранных, чьи дома принц время от времени считал возможным почтить своим присутствием! И такое удалось женщине, о которой еще два месяца назад никто не слышал! Когда эхо этих пересудов не без помощи ее лучшего друга графини Потаччи достигло ушей Алины, единственной реакцией россиянки была презрительная улыбка.
Наступил день званого обеда. Алина провела его внешне спокойно, но на самом деле в нетерпеливом ожидании и лихорадочном волнении. Она лично вникала в каждую деталь обеда; истратила часть из сотни тысяч франков Стеттона на украшения и сувениры.
Предвидя такой разворот событий, Алина за две недели до званого обеда специально заказала платье в Париже, и выбор ее свидетельствовал, сколь она проницательна. Интуиция подсказала ей, что великого человека не поразить легкомысленным или дерзким фасоном; тут требуются простота, благородство, истинная элегантность. И она этого достигла.
Когда Алина вошла в гостиную, там уже находились Жюль Шаво, Ричард Стеттон, миссис и мисс Форд, и она с большим удовольствием отметила, какое впечатление произвел ее наряд на всех, кроме, пожалуй, Жюля Шаво, который сам одевался с большим вкусом. (Что касается Фордов, то последний заем Маризи обсуждался с главой банка Форда в Нью-Йорке.) Немного погодя прибыли запыхавшиеся граф и графиня Потаччи.
- Мы так боялись опоздать, - сказала графиня, - ведь это заставило бы его нахмуриться. Слава богу, он еще не прибыл!
Прошло еще десять минут, а высокий гость все не появлялся. Алина начала слегка нервничать, однако виду не подавала: она весело болтала с Виви и миссис Форд.
Вдруг до ее ушей дошли слова графини, разговаривавшей со Стеттоном и Жюлем Шаво:
- Это неудивительно, знаете ли... он последние несколько месяцев был нездоров.
Алина старательно улыбалась, подавляя желание, как нетерпеливая школьница, броситься к окну. Прошло уже двадцать минут с начала обеда - ее переполняло отчаяние.
Но вот прозвенел звонок, входная дверь открылась и закрылась, голос Чена торжественно возвестил:
- Принц Маризи и генерал Нирзанн.
Через мгновение они возникли на пороге - принц чуть впереди.
Это был представительный, высокий мужчина, лет около пятидесяти, немного сутулый. Его каштановые волосы уже седели на макушке, на обычно бледном лице привлекали внимание проницательные, горящие глаза; у него был острый орлиный нос и твердый, хотя и чувственный рот. Выглядел принц почти аскетически.
Было и что-то не поддающееся описанию в его лице и в осанке, что словно бы подтверждало некое, во многом утраченное в предыдущие столетия, божественное право. (Можете себе представить, что иллюстрировал собою его малютка генерал.)
Мадемуазель Солини выступила вперед, чтобы приветствовать гостей; принц встретил ее на середине комнаты. Она держалась, как генерал сообщил ей впоследствии, безупречно.
- Я боюсь, что мы затруднили вас, - извинился принц. Голос у него оказался низкий и приятный. - Так сложились обстоятельства... прошу прощения.
Потом, после поклона в сторону остальной компании, собранной в его честь, он предложил свою руку хозяйке, чтобы проводить ее в гостиную.
Принц, конечно, сидел на почетном месте, Алина - справа от него. Напротив сидел граф Потаччи, которого развлекала мисс Форд; по другую сторону от них - месье Шаво с Виви и Стеттон с весьма упитанной соотечественницей - миссис Форд. Далее за этим круглым столом сидели генерал Нирзанн и слева от принца - графиня Потаччи. Таким образом, Алина обеспечила себе максимально возможную в данных обстоятельствах свободу.
Она понимала, что этот первый вечер гораздо важнее всех остальных, которые, возможно, последуют; от нее требовалось немногое - вызывающе соблазнительные губы и обещающие взоры при обманчивом впечатлении полного отчуждения. Все остальное придет в свое время.