Я покажу вам и ему тоже покажу! Вам не удастся сделать из меня дурака, понятно? Нет, нет, будьте уверены! Ну, что вы скажете?
Голое Алины был безжизненно холоден, когда она ответила:
- Вы ошибаетесь, Стеттон. Это был не генерал Нирзанн.
- Не лгите! Не пытайтесь меня обмануть! Я его видел!
- И тем не менее вы ошибаетесь. Это был не генерал Нирзанн.
Стеттон уставился на нее:
- Тогда кто это был?
- Я отказываюсь отвечать.
Голос Алины был твердым, а глаза опасно поблескивали. Стеттон, до боли задетый ее словами, явно удивленный яростным тоном, каким они были сказаны, стоял молча и пристально смотрел ей в лицо. Наконец он медленно произнес:
- Вы отказываетесь отвечать?
- Отказываюсь отвечать, - повторила Алина таким же холодным, твердым тоном.
- Но ради бога! Вы хотите сказать мне... что допускаете...
- Я ничего не допускаю. И ничего не смогу объяснить ночью. Вы сумасшедший... Впрочем, вы не поверите мне, если я и расскажу вам всю правду.
- Скажите мне, кто это был?
- Не скажу.
- Клянусь небом, вы скажете! - сорвался на крик Стеттон и угрожающе взмахнул рукой. Его снова охватила ярость.
Алина не пошевелилась.
- Если вы прикоснетесь ко мне, я позову Чена, - невозмутимо предупредила она.
- Скажите мне, кто это был?
- Не скажу.
С минуту стояла тишина, в течение которой они мерили друг друга взглядами. Потом Стеттон сказал:
- Вы знаете, что за этим последует? Я опозорю вас.
Алина по-прежнему молчала, а он продолжал:
- Я выставлю вас из Маризи. Вы знаете, это в моей власти. И генерал Нирзанн уедет тоже. Я одновременно разделаюсь с вами обоими.
- Вы не сделаете этого, - сказала Алина.
- Не сделаю? Ах, не сделаю? Я вам покажу! Я даю вам время до завтрашнего вечера... двадцать четыре часа.
Вы слишком долго обманывали меня. Если вы завтра покинете Маризи вместе со мной, очень хорошо. Я буду держать рот на замке. Вы знаете, где меня найти. А если вы не поедете со мной и не согласитесь на наш с вами немедленный отъезд, то я обойдусь с вами так, что вам придется уехать без меня.
Пока он говорил, Алина внезапно переменилась в лице. Лукавая улыбка заиграла на ее губах, глаза заблестели, и вместо прежнего, гневного, появилось почти умоляющее выражение. Казалось, она колебалась, потом сказала:
- Значит, вы все еще собираетесь... жениться на мне?
- Да. Только дураков на этот раз не будет, - непреклонно ответил он.
- А если я не соглашусь?
- Я сделаю то, о чем говорил. - Стеттон уже считал, что справился с ней. - Я докажу вам, что вы не сможете оставить меня в дураках! Помните, я увезу вас из Маризи!
- Сколько времени вы мне даете?
- Двадцать четыре часа.
- Очень хорошо, - спокойно согласилась Алина и протянула руку. Спокойной ночи.
- Но вы поедете?
- Я скажу вам завтра. Мне потребуется время на обдумывание.
- Но я должен знать...
- Месье, вы же дали мне время до завтра... до полуночи.
Сеттон посмотрел на нее и хотел было взять ее за руку, но вовремя спохватился и отделался простым поклоном. Без единого слова он вышел в другую комнату и сел за ее письменный стол.
Алина продолжала стоять посреди комнаты. Лишь услышав, что он спустился по лестнице и вышел из дому, она вошла к себе и тоже села к письменному столу.
Немного подумав, она достала лист бумаги и написала следующее:
"Дорогой месье Шаво!
На днях Вы сказали мне, что если я когда-либо буду нуждаться в Вашей помощи, то могла бы осчастливить Вас, сообщив Вам об этом. Если это не просто красивые слова, можете позвонить мне завтра в одиннадцать утра. Это пока что все, добавлю еще мое старое правило: никогда не следует просить о покровительстве, если нет склонности к благодарности. И тем не менее я прошу Вас...
Алина Солини".
Алина еще раз перечитала письмо, надписала адрес на конверте, запечатала его и позвонила, вызывая Чена.
Глава 9
МЕСЬЕ ШАВО НЕДОЛЮБЛИВАЕТ АМЕРИКАНЦЕВ
Когда-то в Мюнхене Жюль Шаво слыл человеком со вкусом. Это что касается ценностей жизни. И женщин, разумеется, тоже.
Никто не знал, на что он жил: то ли собственным умом, то ли на какие-то доходы. Обычно он так держал себя, что никому и в голову не приходило спрашивать его об этом.
В самом деле, о нем почти ничего не было известно в Маризи, где он обосновался два года тому назад, знали только, что он вынужден был оставить Мюнхен, поскольку убил на дуэли молодого офицера пехоты, который неосторожно взял на себя смелость скрестить рапиры с месье Шаво из-за того лишь, что тот предложил себя в его заместители одной молодой леди. Вызов был принят.
В Маризи репутация месье Шаво, несомненно, обеспечивала ему определенную независимость действий.
На самом деле месье Шаво смертельно скучал в Маризи до того полудня, когда на Аллее увидел в экипаже мадемуазель Солини. Его представили прекрасной даме, и он в течение недели стал ее преданным рабом.
Сначала он не получал никакого одобрения с ее стороны; потом вдруг она стала благосклонно относиться к его притязаниям. Возможно, в той запутанной интриге, какую она плела в Маризи, Алина предвидела, что может возникнуть нужда в месье Шаво; так или иначе - он заслужил ее улыбку.
Впрочем, ее благосклонность была весьма ограниченной, и месье Шаво приготовился к долгой и увлекательной осаде. Потом был тот самый званый обед в честь принца, нанесший внезапный удар планам молодого француза.
- Игра проиграна, - печально признался он себе, когда, покинув мадемуазель Солини, направлялся в ведомство Мосновина, находившееся за бывшим Русским домом.
Там он полностью опустошил свои карманы - в первый же час проиграл в рулетку шесть тысяч франков - и вернулся в свою комнату в два часа ночи, вознамерившись выспаться.
Проснулся он через семь часов, зевнул, со вкусом потянулся и позвонил, чтобы принесли почту и бокал виши. Когда несколькими минутами позже ему дали почту, в ней оказались - о, слабый пол! - пять изящных, благоухающих записок. Разумеется, там могли быть и счета от каких-нибудь торговцев или иные письма, но мы уделим им не больше внимания, чем это сделал он.
Четыре письма он равнодушно просмотрел и отбросил; но, прочитав пятое, одним прыжком выскочил из постели на середину комнаты, взывая к камердинеру.