- Нет.
- Тогда что? - нетерпеливо воскликнула она. - Почему вы говорите загадками?
Не отвечая, Стеттон встал, полез в карман жилета и вытащил оттуда обрывок красного шелкового шнура.
- Вы узнаете это, мадемуазель? - спросил он, передавая его Алине.
Она едва заметно вздрогнула, потом, после некоторого колебания, взяла шнур и стала с любопытством разглядывать его.
- Что вы имеете в виду? - наконец спросила она. - Как я могу узнать кусок обыкновенного шелкового шнура?
- Я думаю, что можете, - ответил Стеттон, глядя на нее взглядом, который ему хотелось бы считать пристальным, - поскольку вы повязали его на шпагу месье Шаво.
Алина изумленно взглянула на него.
- Повязала на шпагу месье Шаво! - воскликнула она. - Вы, случайно, не сошли с ума, Стеттон?
- Вы это отрицаете?
- Такое даже отрицать глупо.
Стеттон снова сел.
- Возможно, вы измените свое мнение, - сказал он, - когда я расскажу вам то, что знаю. Я даже могу начать с самого начала.
И он рассказал ей историю дуэли, включая и описание подробностей смерти месье Шаво. На это Алина пожала плечами; а когда он рассказал ей о последних словах француза и его проклятиях в адрес мадемуазель Солини, ее лицо загорелось праведным гневом.
Затем Стеттон сообщил, как обнаружил доказательство в виде кусочка шнура на эфесе сабли, и закончил, строго спросив Алину, продолжает ли она считать его обвинения глупыми.
- Это не только глупо, - ответила она, - это и оскорбительно, и ужасно. Мне не хочется думать, что вы в это поверили, Стеттон. Кроме того, это невозможно.
Каким образом месье Шаво мог принести мне свою шпагу?
- Очень просто. Месье Фраминар рассказывал мне, что шпаги на ночь были оставлены в комнате Шаво.
И в этом не было ничего дурного, никакого нарушения правил.
Алина встала и с чувством собственного достоинства произнесла:
- Довольно, месье Стеттон. Если вы верите, что я способна на такие вещи... если верите, что я могу совершить такое...
- Я не говорю, что верю этому! - вскричал Стеттон, тоже поднимаясь.
- Вы, несомненно, намекаете на то, что убеждены.
- Вовсе нет; я просто спросил, отрицаете ли вы это.
- Я так и сказала.
- Это неправда?
- Нет.
- Вы не виделись прошлым вечером с месье Шаво и не ходили в его комнату?
- Нет. Подождите минутку. - Алина мгновение колебалась, потом продолжила: - Месье Стеттон, есть нечто, о чем, очевидно, я должна рассказать вам. Некоторые вещи вы поймете лучше, когда кое-что узнаете. Помните, три дня назад, когда вы задержались после званого обеда...
Стеттон кивнул, мог ли он забыть тот вечер!
- Ну вот, - продолжала Алина, - человек, которого вы приняли за генерала Нирзанна, на самом деле был месье Шаво. Нет, не прерывайте. Он в гостиной передал мне записку, в которой сообщил, что желает видеть меня наедине как можно скорее. Он никак не объяснил мне свою просьбу, кроме того только, что это крайне важно. Я разрешила ему вернуться, когда все уйдут, и приказала Кемпер, когда он придет, проводить его в мою комнату.
Стеттон хранил молчание, впитывая ее слова. Она продолжала:
- Я велела ему воспользоваться задней лестницей, потому что не желала, чтобы кто-нибудь видел, как он вернулся. Потом, когда пришли вы и были там, и... Остальное вы знаете сами. С тех пор я думала, что, возможно, именно поэтому он искал ссоры с вами, если только... Не было ли между вами чего-нибудь еще?
- Ничего не было.
- Значит, это все объясняет.
Было бы несправедливо сказать, что Стеттон проглотил этот рассказ целиком, но были моменты, которые привлекли его особое внимание.
Ее версия происшедшего полностью избавила его от подозрений насчет генерала Нирзанна, объяснила и стремление Шаво к поединку, и причины, по которым Шаво даже на смертном одре пытался опорочить мадемуазель Солини. Стеттону так хотелось поверить Алине, что в конце концов он ей поверил, чему, конечно, способствовало свойственное ему легкомыслие и тщеславие.
Он посмотрел на Алину. Как прекрасна она была и как страстно желанна! А если она еще и любила его, хоть немного...
- Но почему вы не рассказали мне этого раньше? - спросил он тоном, который явно свидетельствовал, что он готов и отказаться от вопроса, если вопрос обижает ее.
Алина улыбнулась:
- Вы не дали мне такой возможности.
Его память напомнила, что он предоставил ей дюжину возможностей. Более того, он, можно сказать, умолял ее признаться, кто был тот человек и что он здесь делал. Но сейчас он воздержался от того, чтобы оказывать на нее давление. Настоящая причина, убеждал он себя, заключается в том, что у Алины независимый характер, а он был слишком властным с нею.
- Алина, - обратился он к ней, - я намерен сказать, что верю вам. Может быть, я глуп, но, по-моему, все наши неурядицы оттого, что вы хотите идти своим собственным путем, а я - своим. Пути наши не во всем совпадают, это верно. Но вам следовало бы уступить мне: выходите за меня замуж, и покинем Маризи. Поедем в Париж, Вену, куда угодно. Здесь мы провалили дело. Давайте уедем. Поедете?
- А как же Виви? - воскликнула Алина.
- Мы можем взять ее с собой.
Наступила тишина, потом Алина сказала:
- Нет, я этого не сделаю. Мой дорогой Стеттон, вы же так терпеливы! Дайте мне чуть больше времени. Двое из богатых молодых мужчин в городе уже заглотнули приманку; еще месяц, и мы можем ехать. В самом деле, вы должны потерпеть еще немного; смешно пускать на ветер все, чего я уже успела здесь добиться.
- Тьфу, пропасть, я и так уже жду слишком долго!
- Ну, это совсем еще не долго. Будьте терпеливы.
Возможно, вы думаете, что мне это промедление ничего не стоит. Так вот, я просто не хочу показывать вида, вот и все. Только, дорогой мой друг, вам следовало бы знать: такая женщина, как я, ничего не обещает мужчине, если не... если не...
- Так что ж, - нетерпеливо поторопил ее Стеттон, - если не...
- Если она не любит его.
Стеттон сразу подвинулся к ней поближе и обхватил ее руками.
- Скажите еще раз, - забормотал он, целуя ее.
- Я люблю вас, - вполголоса ласково сказала Алина.
- Еще, - приказал Стеттон.
- Я люблю вас.
- Ах, - вскричал молодой человек, затрепетав от радости, - и я люблю вас! Боже мой! Это заставляет меня сходить с ума при одном только взгляде на вас, а уж когда я, как сейчас, держу вас в своих объятиях... ах! - Его голос вдруг охрип. - И вы просите меня подождать! Ну как я могу?