— Я не знаю, Марго, — с болью выговорил он. — Я никогда не думал о твоем сыне с этой точки зрения.
— Тебе придется подумать, Вилф. — Она мягко высвободилась из его объятий. — Я пыталась высказать тебе это в письме, которое взялся передать Онрад. Но мне, наверное, не удалось.
Брим разглядел ее наряд: белая шелковая блузка, черная бархатная юбка и сапожки на высоких каблуках. Ее светлые волосы были уложены в пышную прическу, шею украшала нитка жемчуга. Выглядела она, как всегда, потрясающе.
— Наверное, я прочел в твоих словах то, что мне хотелось, — сознался он, — а не то, что хотела сказать ты. — Он подвел ее к банкетке, они сели и погрузились в молчание, которое длилось, казалось, целую вечность. Наконец в голове Брима сложился простой вопрос, точно отражающий суть ее проблемы. — Послушай — а знаю ли я хоть немного эту новую Марго?
— Это честный вопрос, Вилф. — Она снова посмотрела ему в глаза:
— Я отвечу тебе: отчасти да. Но только отчасти.
— Ты все еще любишь меня? — спросил он.
— Больше, чем когда-либо, — так мне кажется. — Марго улыбнулась и нахмурилась одновременно, как умела только она. — Но Редьярда я тоже люблю. По-другому, конечно. Важно понять, что свою привязанность к нему я черпаю не из какого-то «любовного резервуара» внутри. Это нечто большее — сверхчувство, если хочешь. — Она бросила на Брима умоляющий взгляд. — Ты хоть что-нибудь из этого понимаешь?
Брим подумал немного. Да, он понимал — быть может, потому, что очень этого хотел. Он не мог понять одного: какие чувства он сам испытывает к этому ребенку. Он содрогался при мысли о том, какое действие оказал на него ребенок Рогана Ла-Карна еще задолго до своего появления на свет. Брим взял Марго за руку.
— Что ж — начнем все сначала? Я хотел сказать… — Он потряс головой, не находя слов.
— Не знаю, — с грустной усмешкой ответила она. — И даже не очень понимаю, что это значит — начать все сначала. Может, мне раздеться прямо сейчас?
Брим перевел дух, ощутив знакомое возбуждение.
— Пожалуй, не помешало бы. Во всяком случае, это всегда нам помогало — до той самой ночи…
— Вилф, — тихо засмеялась Марго, приложив мягкую руку к его щеке, — забудь о той ночи в Авалоне. Твоей вины в этом не было — ведь на тебя тогда ополчилась вся Вселенная. А на этот раз, — печально добавила она, — дело и вовсе не в тебе. Дело во мне. По-твоему, мы сидели бы здесь вот так, будь я прежней? Уж ты-то должен знать, что нет. Мы бы уже шумно трахались на этой самой банкетке — и плевать мне было бы, кто там подглядывает за нами через шпионские глазки.
— Это значит, что ты больше не хочешь меня? Марго вздохнула:
— Мне кажется, это не те слова, Вилф. Я чувствую себя почти так, будто мы только что кончили и я расслабилась после хорошего, долгого оргазма. Наверное, голова у меня все еще занята другим, и это не слишком способствует… ну… продолжению нашего прежнего романа, когда мы могли пролететь полгалактики, чтобы провести вместе одну ночь. Ты хоть что-нибудь понимаешь из того, что я пытаюсь сказать тебе, Вилф?
Брим нежно обнял ее за плечи.
— Да нет, вряд ли.
— Но ты переживешь это, правда?
— Не уверен, — нахмурился он, удивившись собственным словам. Что-то очень сильно изменилось с той ночи в его убогом жилище — но он так и не смог определить, что же именно, а может быть, и не хотел.
— Ч-что же тогда с нами будет? — испугалась вдруг Марго.
— Да то, что мы сами захотим, — ответил он, снова подивившись полному отсутствию эмоций в себе, и взял ее руку в свои. — Лишь бы только я продолжал любить тебя по-настоящему — а ты меня, Марго. Мне кажется, нам остается одно: ждать. Когда-нибудь мы снова будем вместе.
Марго порывисто обвила его руками.
— Ты правда так думаешь, Вилф? Правда?
— Когда-нибудь я докажу тебе это, Марго. Но ты сама скажешь мне, когда это время придет. — Он пристально посмотрел ей в глаза. Они поднялись и постояли, обнявшись, пока индикатор времени не подал сигнал из сумочки Марго.
— Мне пора, — сказала она.
— Дай мне знать, когда время придет, — произнес Брим, ощущая странную пустоту внутри.
— Да, милый, — шепнула Марго, отодвинув стенную панель, — непременно. — В темном коридоре ее ждали два шофера в бело-зелено-красной форме Торонда. — Теперь, когда мое заточение кончилось, мы будем видеться чаще. И я обязательно дам тебе знать. Я прокричу это на всю Вселенную. — Она сжала его руку и пошла прочь по коридору, а панель бесшумно закрылась за ней.
Последующие дни Брим и Молдинг почти целиком проводили на месте гонок, вовсю используя гостевые пропуска «Допуск во все зоны», которые получили как члены гоночного комитета Имперского Звездного Общества. Поначалу они стеснялись заглядывать в ангары, где готовились к состязаниям звездолеты. Но потом, ощутив всю степень свободы, которую давали им пропуска, обошли все ангары до единого — Молдинг в форме, Брим в скромном штатском костюме — и осмотрели все, что только можно было осмотреть.
Гоночные суда казались крошечными по сравнению с обычными звездолетами — экипаж самых крупных составлял максимум два или три человека. Аппараты, парящие на гравиподушках, были самыми разнообразными и по форме, и по стилю. Одни стройные и грациозные, что обеспечивало условия старта и посадки в атмосфере, другие неуклюжие, явно рассчитанные на максимально мощный двигатель при минимальном соотношении массы и тяги. Третьи полностью игнорировали атмосферу, полагаясь на то, что разовьют нужную скорость в безвоздушном пространстве, где проходила основная часть гонок. Но была у них и общая черта: все они отличались яркостью красок. «Раутор РСЗ-5» с Азурна сверкал серебром, и красно-белые полоски тянулись от его миниатюрных гиперэкранов до дюз основного двигателя. «Дампьер ДА-39», первый отечественный аппарат, созданный на Торонде, поражал оранжево-зелеными тонами, национальные же цвета шли вертикальными полосами на огромных выступах его гравигенераторов. Строгий «Гантгейзер ГА-209В1», машина Лиги, весь был чисто-белым, включая краны-спонсоны и надстройку. «Велон-451» с Беты Ягоу был ярко-зеленым с бледно-желтыми заклепками, обведенными черными кольцами. Брима, проведшего все свои космические годы на облезлых рудовозах или по-уставному темных кораблях Флота, это яркое зрелище просто завораживало.
На продуваемом всеми ветрами озере Тегелер кишели прогулочные и туристические суда, и их пенные следы выделялись на глубокой синеве, как белые ленты. В порту с рокотом садились и взлетали пассажирские лайнеры, связывая столицу Лиги с самыми удаленными уголками галактики. То и дело один из гоночных аппаратов шел на взлет, и всякое движение на озере замирало, пока он не заканчивал свой испытательный полет.
А на заднем плане стояли грозные ряды военных кораблей, ощетинившись дулами разлагателей. Брима от них пробирала дрожь: КМГС явно в упор не видел этих кораблей. Но когда придет время воевать — а оно придет, — останется ли в Империи флот, чтобы противостоять им?
Территория гонок включала в себя большую бетонную площадку на южном берегу озера. На ее наземном конце высился павильон для публики с колоссальной прозрачной крышей, которую опускали в случае дождя. По обе стороны от павильона располагались ангары, все одинаковые, цилиндрической формы — только населяющие их команды придавали им какие-то индивидуальные черты. Перед каждым имелся свой «стандартный» гравибассейн, размеры которого были оговорены задолго до начала гонок. С них гоночные суда будут стартовать и на них же возвращаться, как торговые корабли, о которых мечтал Митчелл.
Каждый ангар успел приобрести характерный облик своего сектора галактики. В хозяйстве Лиги четыре новых блестящих «Гантгейзера» скромно стояли на заднем плане, а вдоль стен тянулись полки с разложенными в идеальном порядке инструментами — ими пользовалась целая армия техников в белых халатах, кишевших вокруг двух машин, которые готовили к гонкам. Брим только головой качал, глядя, как пунктуальные механики исполняют учебные задания точно в срок под руководством Контролера с большим хронометром в руке. Они выиграют вторые гонки подряд, нечего в этом и сомневаться. Брим гадал, когда же он встретится со своим старым врагом Киршем Валентином.