Можно утверждать, что сегодня в подавляющем большинстве демократических стран преобладает именно модель элитарной демократии. Их часто критикуют, обвиняя в отсутствии подлинной демократии и находя в них предпосылки для отчуждения между государством и обществом. Тем не менее, как показывает опыт, в элитарной демократии демократические институты действительно функционируют, обеспечивая права и свободы граждан, гибкое и динамичное, но в то же время стабильное развитие, позволяющее быстро реализовывать нововведения и вместе с тем избегать серьезных катаклизмов. Такая система не допускает чрезмерного влияния некомпетентных масс на повседневное ведение общественных дел, соединяя достоинства технократии и демократии.
Дебаты об элитарной демократии и демократии участия:
Провести границу между элитарной демократией и демократией участия крайне важно, чтобы не впасть в «демократический фундаментализм», остаться на почве реальности, в том числе и при оценке наших отечественных проблем. Поэтому я приведу основные тезисы дебатов на эту тему в изложении Дж. Коэн и Э. Арато, авторов книги «Гражданское общество и политическая теория».
«Не будет преувеличением сказать, что дебаты между моделями элитарной демократии и демократии участия двигались по замкнутому кругу с 1942 года, когда Шумпетер бросил перчатку сторонникам нормативного подхода… Элитарная модель демократии выступает с притязаниями на реалистичность, описательность, эмпирическую точность, заявляя о себе как о единственной модели, соответствующей современным социальным условиям.
Данный подход, не допускающий ни малейших утопических иллюзий относительно возможности навсегда избавиться от феномена власти или от разделения на правителей и управляемых, полагает, что обойтись без того и другого не в силах никакое общество, а современное общество и подавно.
Демократические общества отличаются от недемократических теми способами, с помощью которых обретается власть и принимаются решения: пока соблюдаются основные гражданские права и на основе всеобщего избирательного права регулярно проводятся конкурентные выборы, пока смена власти принимается элитами и проходит гладко, без насилия или нарушения преемственности институтов – до тех пор государственное устройство может считаться демократическим.
Голосующие – это потребители, а партии – предприниматели, предлагающие на выбор альтернативные пакеты решений или персонал; именно они формируют спрос, оставляя потребителю лишь одно суверенное право – выступать в качестве избирателей, сказать „да“ или „нет“ по поводу того, кому из заранее отобранных кандидатов подлежит стать их „представителями“. Суть данной модели демократии – состязательность в процессе обретения политической власти. Она – источник творческого потенциала, ответственности, продуктивности, способности реагировать. Предпосылки – компетентность, терпимость, культура политических элит, основанная на демократическом самоконтроле. Последняя из предпосылок – „ограждать подобную систему от чрезмерного участия в ней населения“: граждане должны считаться с установленным разделением труда между ними и избираемыми ими политиками.
Со стороны сторонников нормативной модели „демократии участия“ особенно убедительна критика элитарной модели против возведения в ранг демократических принципов аполитичности, ухода из общественной жизни, а также стремление оградить политическую систему от чрезмерных претензий населения. „Во имя своего реализма элитарной модели приходится поступиться тем, что всегда признавалось ядром концепции демократии, а именно принципом гражданства“. Что останется от демократии, если отвергнуть идеи самоопределения, участия, политического равенства? Утрачиваются критерии, позволяющие „отличить формальный ритуал, систематическое искажение, управляемое согласие, манипуляцию общественным мнением“ от реальности.
Но, соглашаясь с этой критикой, мы делаем демократические принципы труднодостижимыми. Всякий правитель может сказать: вы видите, граждане не готовы к участию, поэтому мы не можем позволить себе демократию. Сторонники теории политического участия предлагают такие институциональные модели, которые не столько дополняют, сколько подменяют собой наличные, якобы недемократические (и/или буржуазные) формы представительного правления» (Коэн, Арато 2003: 25—29).