Так они отправились в путь, спускаясь по тоннелю, сотканному из кружащих миров, звёзд и пыли; и странники услыхали, как барабанят, дудят и завывают демоны; и, прежде чем этот звук заглушил всё, иной вновь заговорил с Ди.
— Сожалеешь ли ты о чём-нибудь?
— Все эти сны были приятственным развлечением. Я не сожалею о них.
И эти двое склонились перед тёмным престолом и выразили своё почтение.
И даже после этого продолжилось нечто, вроде жизни, нечто, вроде времени и Ди понял, что величайшее послание «Некрономикона» отправилось сквозь призму его собственного разума, сквозь пространство до самых его пределов и сквозь время до конца времён, и теперь доктор, пусть и смутно, различал его в самой ткани космоса (если и это тоже не оказалось сном).
И он сказал, обращаясь к своему спутнику: — До этих пор всё было ложью, но я желаю истины.
— Истины?
— Да, её.
И, прежде, чем ртутная рука успела его остановить, Ди потянулся и сорвал жёлтую маску.
Он ощутил глубокий холод. Быть может, услышал крик или шёпот на языке ангелов.
Быть может, теперь он узнал всё. Быть может, не узнал ничего. Быть может, узнавать оказалось нечего.
Перевод: BertranD, 2024