— Альбина… — она протянула лапку к моей карточке и постучала черным загнутым коготком по пластику. — …Григорьевна, муж просил вас сегодня вечером быть особенно внимательной к приходящим. Все жильцы будут на банкете, это событие широко рекламировалось. Криминал не дремлет.
Говорила она слегка на распев. Полагаю, эффект, полученный логопедом в процессе ликвидации некоего провинциального говорка.
— Но я тоже приглашена. Здесь остается охрана. Кроме того, у пульта будет дежурить любезно согласившаяся заменить меня Зинаида Павлиновна… — пролепетала я, соображая, что не распознала первоапрельский розыгрыш. Эта крошка элегантно шутит или… Или меня разыграл Блинов?
— Вы останетесь на рабочем месте ровно до 24 часов, — дама сохраняла нешуточную серьезность. — Потом, разумеется, вам надо будет съездить домой, принять ванну, переодеться во что-нибудь более подходящее к утренней смене… Как я понимаю, живете вы не близко и пользуетесь общественным транспортом. Так что, время у вас предостаточно. — Она на прощанье щелкнула табличку:
— Может моему благоверному тоже объявление на груди вывесить: «Собственность Оксаны Блиновой. Близко не подходить. Руками не трогать».
Комната опустела. Стало слышно, как жужжит пульт и стучит за окном дождь. Оксана Блинова! Вот так знакомство! Все это время супруга заслуженного разведчика находилась в Швейцарии на лечебном курорте и я не засекла момент ее прибытия. Наверно, так и взлетела на помеле сразу на свой этаж. Прямиком в жаркие объятия мужа… Вот теперь в самый раз распустить нюни, сорвать магическую брошку и клясться себе, что никогда, никогда больше не позарюсь на чужое добро, не размечтаюсь о невозможном… Что супруга заслуженного разведчика — это одно, а домоправительница — другое, что фильм «Красотка» — сладкая сказка, а Золушка — вечный мираж невезучих одиночек.
Но ничего подобного я не сделала. Достала флакончик «Примавере» и щедро опрыскала ароматом итальянской весны свои владения. Включила запись «Путника в ночи» Френка Синатры, развернула кресло «Босс» лицом к двери и вскинула ногу на ногу. Ведь я знала про жизнь куда больше чем те, кто сумел ухватить счет в банке и сказочные апартаменты.
Мне повезло, сокровенная тайна бытия открылась мне рано.
…Бабушка жила в деревне на Валдае. Тринадцатилетнюю дылду выпроводили к ней на все лето — молоко, ягоды, грибы… Были ягоды
было озеро, розовое по утрам и огненное на закате. Был «цыганенок» Женька — самый ковбойский из всех виданных мною ковбоев. Самый отчаянный сорвиголова из всех книжных и киношных балбесов. Балансируя смуглыми цепкими руками, он переходил по узкому гребню плотину над кипящим водопадом, гонял по оврагам словно «джипп» вонючий трактор, оседлав свирепого быка Зюзю, носился по улочкам, вздымая пыль и распугивая живность. Неожиданно я заметила, что все это он делал ради меня — семнадцатилетний босой дикарь, не решавшийся даже заговорить с городской кралей! Только кивал лохматой головой и буркал интригующе «Чао!».
Все преобразилось, наполнилось волнующим смыслом. Я чего-то ждала, перечитывала Бунина, плескалась русалкой среди лилий в озере, бродила по лугу, распустив косу — воображала себя его избранницей.
Лето кончалось, и ничего не произошло. Наступил последний день перед отъездом. Напрасно я торчала у озера, бегала в сельмаг. Женька пропал. Вечером, заталкивая в чемодан не оправдавшие надежд сарафаны, я услыхала переливы гармони и забористые распевки, доносящиеся от Женькиного дома.
— Цыганенка в техникум провожают. Такие гулянки! С трех сел оболтусов набежало, — бабушка подсунула мне теплую ватрушку.
Давясь любимым лакомством, я выбежала в огорода, продралась к сквозь густой малинник к забору, откуда было видно ходивший ходуном от веселья дом. «На тот большак, на перекресток уже не надо больше мне спешить…» — душевно затянул безногий старикан-гармонист. Потом включили «маг» и туземное веселье «Бонни М» охватило сонную деревню. В доме Женьки веселились и плясали от души — представишь только — и слезы ручьем: он — в белой рубашке, новеньких индийских джинсах, с копной смоляных кудрей — вывел, наверно танцевать ту, которая будет ждать его, чтобы сыграть через год свадьбу. Он и не вспомнил про меня… «Санни…»